Я не дам тебе умереть, Элли. Не ради чьих-то амбиций и надежд. Я умру сама, но не позволю этого. Береги себя, будь умной и, что важнее, верной дочерью, используй свой славный разум, чтобы помочь мне с этой загадкой.
Твоя любящая мать.
Откуда мама знала об Убийце родни? И что она могла привести в действие годы назад?
— Думаю, мне может понравиться твоя мать, — прошептал Скуврель над моим плечом. — Она все переворачивает, как Валет, является и требует. А потом улетает за другой шалостью. Где она скрыла тех людей, которых ты хочешь защитить?
— Я не скажу тебе, — едко сказала я. — Ты тоже можешь хотеть им смерти.
— Ты принимаешь мое желание спасти Фейвальд за антипатию, — сказал он с пылающими глазами. Я не хочу вредить невинным. Ты должна знать это с тех пор, как я не помешал тебе спасти тех, кого ты смогла спасти.
— Но ты хочешь мне смерти, — сухо сказала я.
— Ты не должна так переживать из-за смерти. Твоя жизнь коротка, и смерть — лишь миг.
— Да, давай больше убивать, потому что жизнь смертных хрупкая, — я искала на земле след, но духовное зрение не показывало сияния, а в реальности не было примятых листьев или отпечатков на земле. Мама просто пропала. Как она это сделала?
— Но ты не можешь увеличить количество смертей, Кошмарик. Это не изменить. Одна смерть для одного человека. Это честно. Это равновесие. В своей новой роли ты должна это понимать.
— Тебе не говорили, что грубо читать чужие письма? — я переживала за маму. Я надеялась, что она не использовала меч. Если она была в Фейвальде, она была ужасно уязвима. И что она собиралась делать с клеткой? Без духовного зрения она даже не увидит внутри мою сестру и королеву Анабету. Она не поймет, что их нужно кормить, давать им воду. И она не могла выпустить их без меня.
— Тебе не говорили, что быть грубым — моя роль, — сказал Скуврель.
— Ты и твои глупые роли. Я не вижу, чтобы роль заставляла тебя болтать, — соврала я.
— Разве? — прошептал он. — Разве не поэтому ты отвечаешь на мои угрозы пылом, а на мою симпатию угрозами? Разве ты не пытаешься уравнять это, Кошмарное Равновесие?
— Нет, — кратко сказала я. — И хватит болтать. Мне нужно найти маму. Она забрала все мои волшебные вещи.
Он захихикал.
— Ты хочешь бродить по лесу жестоких воинов-фейри и солдат, пытаясь вернуть вещи? Я думал, ты будешь переживать из-за совета матери.
— Какого совета?
— Узнать об Убийце рода, и что твой отец мог выяснить от него.
— И как мне сделать это без пути в Фейвальд?
Он опасно улыбнулся.
— О, у тебя есть проход, Кошмарик. У тебя есть я и есть Рокки. И, если ты перестанешь бежать в опасность, пока мы спим, мы отведем тебя в Фейвальд. Я даже лично сопровожу тебя в центр крепости Убийцы рода.
— В обмен на что? — спросила я.
Он задумчиво притих, но я знала, что он играл. Его глаза блестели слишком ярко, не могли скрыть тайны.
— Я хочу, чтобы ты согласилась не мстить за жизнь сестры, когда я ее убью. Кто-то должен, а ты уже призналась, что не можешь.
— Ты хочешь, чтобы я обменяла жизнь сестры на путь в Фейвальд? — почему он все еще пугал меня? Почему я не выработала иммунитет?
— Нет, милый Кошмарик. Я не прошу разрешения. Ее жизнь была обречена с мига, как она ступила в Фейвальд. Я прошу лишь не мстить за ее смерть. Это должно быть просто. Ты сама по себе не мстительная.
— Разве? — я прищурилась с угрозой, но он только рассмеялся.
— Подумай, Кошмарик, а потом возьми меня за руку и отведи к кругу камней.
— Нужно забрать Рокки, — возразила я.
— Он уже согласился встретить меня там. Он не рад, что твой побег грубо прервал его сон.
— Зачем мне делать тебя за руку?
— Потому что, хоть ты пытаешься, ты все еще слепа, и мы пойдем быстрее, если ты доверишься моему руководству.
Я помедлила, и его глаза радостно загорелись.
— Твое недоверие вкусное, как корица и мед.
— Было бы глупо доверять тебе, — возразила я.
— Ах, Кошмарик, но глупо и не доверять.
Он сжал мою ладонь, повел меня по лесу сквозь деревья и кусты в безлунную ночь. Казалось, деревья выгибались, словно лес пытался избавиться от него. Его ладонь была теплее, чем я ожидала, он сжимал мою руку крепко и нежно, что было неожиданно для жестокого фейри. Я прикусила губу, пока он вел меня по лесу. Я не только переживала за маму и будущее нашего мира, но и из-за того, что мои проблемы тускнели, пока его ладонь сжимала мою.
Глава девятнадцатая