Он захихикал, но звук был напряженным, и я от этого нервничала.
Рожок прозвучал ближе.
— Что будет, если мы не убежим? — спросила я, голос дрожал сильнее, чем мне нравилось.
— Мы станем камнем, — сказала Хуланна. — «Ты прирастешь корнями к земле, ведь трусость не дала тебе убежать». Это одно из правил. Так что беги, моя хрупкая смертная сестра. Беги до крови на ногах.
Ей не нужно было повторять.
Ранее в Фейвальде…
Он ждал ее прибытия. Когда она прошла в двери, где он висел в шелковом мешке, он ощутил ее — ждущую, осторожно подбирающую слова.
— Я всегда думала, что лучшая роль была у Валета, — отметила она.
Нож пронзил красный шелк в дюймах от его носа. Он отпрянул, уклонился от клинка, рассекающего шелк. Он выпал на пол.
Он вскочил на ноги, тяжело дыша, благодарный за холодный воздух. Казалось, мышцы вот-вот откажут. Как долго он был в мешке? Годами?
Липкий пот высыхал на нем из-за воздуха вокруг.
— Ну? — она приподняла идеальную бровь.
— Как скажете, леди, — прохрипел он. Он ощущал, как сила росла за каменным кругом, в котором он стоял.
— Я могу выпустить тебя из круга, — она теребила свое платье — платье из белых стеклянных бусин. Бусины были завязаны на шее и на бедрах. Она двигалась, и бусины гремели и дрожали.
Он старался не выдавать восторга, но не смог не облизнуться.
— Заключи со мной сделку, — проворковала она. — На свою жизнь.
Он сглотнул.
— Что вы предлагаете, леди Кубков?
Она провела пальцами по своим нежным рыжим волосам, словно только сейчас думала об этой сделке — словно не обдумывала ее днями, пока он страдал в поте и агонии.
— Отыщи мою сестру и приведи ее в Фейвальд, — проворковала она.
— И? — спросил он.
— Только это.
— И что я получу?
— Я сниму твое бремя, твой долг, связь на тебе. Ты будешь чист и свободен.
— Договорились, — хрипло сказал он. — Я согласен на сделку.
Она уже сделала первую ошибку. Она не уточнила, что ему делать, когда он поймать ее сестру. У него уже был план на это.
Глава третья
Мы спустились с холма, огибая зеленые лозы и мягкие лепестки, пригибаясь и уклоняясь от встревоженных колибри, быстро проносящихся мимо нас. Блуждающие огоньки сияли малиновым, бирюзовым и ярко-желтым, трепетали в воздухе, собираясь в группы больше, словно для них так было безопаснее, как для нас.
Среди простора были разбросаны статуи, словно их творец возводил скульптуры в диком порыве, не думая, кто их увидит. Там, конечно, были фейри — размером как живые, на лицах был ужас. Это было его любимое выражение лица.
Одна была похожа на женщину, которую я видела на вечеринке Двора Крыльев — на плече ее платья была пришита сова. Ее глаза были огромными, губы приоткрылись в ужасе.
Мои ноги стучали по земле и мху, сердце колотилось в груди, было тяжело дышать достаточно быстро, и ноги кричали мне замедлиться. Я не осмеливалась. Скуврель бежал со мной, мы поднялись на следующий холм, и я оглянулась.
Когда он говорил, что нас преследовали мертвецы, я не поверила ему, но жуткая армия теней доказала, что я ошиблась. Они ехали на мерцающих зверях: лисах и оленях, единорогах и фениксах, гончих и рысях, на бегающих птицах, которых я не знала, даже на змее с телом толще нашего сарая для коз. На каждой спине было один-два, а то и пять мертвецов. Они были почти прозрачными, но обрамленными светлым сиянием, и даже издалека я видела, что в их руках было полно оружия.
Я охнула при виде одного из них. Его крылья были знакомыми — одно было темным, похожим на крыло летучей мыши, другое — белым с перьями птицы. Старый Равновесие. Скуврель не врал — мертвые охотились на нас.
Во главе бежала стая голубых призраков псов. Каждый был больше дома, в котором я росла. Их груди были широкими, мышцы выпирали. Свет луны сверкал на клыках ближайшего. Они бежали, слюна летела из раскрытых пастей.
На одном из псов сидела огромная фигура с рогами как у барана и голый по пояс. Его тело было с рядами шипов, как на кусте роз, они начинались у его шеи и становились почти когтями у костяшек и пояса штанов. Длинный хвост с крючком на конце метался в воздухе, словно что-то волновало его. Его кожа была голубой, как молоко, но глаза сияли жутко оранжевым. Голубые татуировки извивались на коже с шипами, его голова была обрита, и только полоска волос по центру была заплетена в длинную косу, которая разделялась у его плеча на четыре равные косички, как на конце хлыста. Его длинные острые уши фейри украшали кольца из костей.