— Погоди…
Мы сделали еще шаг, и все изменилось.
— Магия, — охнула я, мы прошли в иллюзию дома Убийцы родни.
Ночное небо, усеянное яркими звездами, раскинулось широко над нами, северное сияние плясало на нем. И перед нами лежала роскошная гостиная с мягкими креслами, подушками из тканей, которые я не знала. Они были мягкими и блестящими, вышитыми и пушистыми, в ярких стеклянных бусинах и с бахромой. Пол был из плитки размером с мои ногти, мозаика изображала лорда-фейри, вонзающего кинжал в пятку леди-фейри, которая сжимала его ногу зубами. В стиле Фейвальда. Вокруг их были существа фейри с большими и яркими глазами, заняли драматичные позы — единороги, совогрифины, фениксы и даже дракон.
— Откуда ты знал? — выдавила я.
В широкой чаше не было огня, но тысяча блуждающих огней гудели в высокой лампе в три раза выше меня, стенки были из стекла с пузырьками цвета заката.
— Я бывал во многих жилищах Фейвальда раз или два.
Стен не было. Пол из плитки обрывался, и дальше было ночное небо. Но была широкая кровать — старательно заправленная и окруженная черными просвечивающими шторами, зона купания с ширмами, на которых были нарисованы созвездия, широкий стол с аккуратными рядами вещей, музыкальный инструмент с огромным количеством клавиш, длинных медных трубок и свистков и цилиндрический книжный шкаф высотой с лампу, и он крутился, и при этом я не видела одну книгу дважды, хотя была уверена, что они были на местах.
Даже мой тихий голос, казалось, вызывал тут дрожь, и я сделала его еще тише.
— Если бы я была тайной, где бы я пряталась?
— На очевидном месте, — сказал Скуврель. — Где никто не подумает смотреть.
— Не парящий остров с одеялом? — едко сказала я, напомнив ему, где нашла его тайну.
Он зарычал.
— Если бы у меня был меч, я бы прорезала туда путь, — но я знала, что это было не правдой. Меч привел бы меня сюда, и пришлось бы самой искать ответ. — Что отец мог тут увидеть? Я думала, он все время был пленником моей сестры?
— Может, твоя сестра коротала время с Убийцей родни. Некоторых фейри привлекают нейтральные игроки.
Я фыркнула.
— Это твое воображение.
Он склонился так близко, что пришлось смотреть в его глаза.
— Правда или ложь, Кошмарик? Я тебя привлекаю.
Я кашлянула.
— Нет времени на игры, Валет. Помоги искать.
Его тихий смех дразнил меня, я прошла к столу. Вещи на столе показывали на любовь к порядку. Серебряная чернильница и перо стояли в одном углу. Хронометр — бесценный в моем мире — стоял аккуратно в другом углу. Ровная стопка книг была рядом с чернильницей. Из-за этого было легко увидеть, что на поверхности стола была вырезана сцена, от которой я нервно сглотнула.
— Я всегда считал эту часть странной, — сказал Скуврель. — Я восхищаюсь бессмысленными украшениями, но не знаю, как можно писать на неровной поверхности.
— Ты уже это видел? — спросила я.
— Да. Даже Убийца рода устраивает вечеринки, когда он в настроении. А этот стол — его награда. Насколько я знаю, это единственное изображение жуткой истории Подмены.
— Звучит зловеще, — я выдвигала ящики стола.
— Мм.
Я удивленно подняла голову. Скуврель никогда не молчал. Вина на его лице меня тревожила.
— Тебе лучше рассказать историю, — я осторожно перебрала стопку бумаг, исписанных красивым почерком. Там была поэзия о природе. Ода ряби на пруду, песнь лягушки в ночи, мысли о крыльях бабочек. Странно, что кто-то, занимающийся смертью, свободное время проводил за поэзией. Он все это написал. На краях даже были маленькие рисунки крыльев бабочек, цветов, облаков и лун, созвездий.
— Это не история для смертных, — бодро сказал Скуврель. — Почему бы мне не проверить кровать? Выглядит мягко.
Я ткнула его локтем в ребра.
— Расскажи, Валет.
Он пожал плечом, а я проверила следующий ящик — перья и ручки лежали в ряд согласно размера. Потом был ящик с цветными чернилами в алфавитном порядке. Все сосуды были на местах.
— Это история о смертной женщине, чьего ребенка похитили фейри, — его голос был странно робким.
— Типично, — сказала я. — Почему ты решил, что меня это потрясет?
— Мм.
Долгая пауза, я выдвинула еще ящик и нашла доску с прибитыми к ней бабочками, их названия были аккуратно записаны у каждого тела. Я хотела закрыть ящик, но одна из них пошевелилась. Я охнула и вытащила булавки. Бабочка полетела — дергано, не в том ритме, словно страдала от боли. Я смотрела, как она летит к потолку, пока не пропала среди звезд.
Я посмотрела на доску большими глазами. Другие бабочки не двигались. Я осторожно убрала булавки со второй бабочки, и она ожидал. Я стала убирать булавки и освобождать бабочку за бабочкой из плена.