Вулф пробурчал свое обычное "приемлемо" и протопал к обеденному столу, а я сначала отправился мыть руки.
С развитием современной технологии наверняка можно изобрести приспособление, с помощью которого удалось бы точно определить, кто кого больше бесит, я - Вулфа, или он меня. Увы, такого приспособления у меня нет, так что ответить с полной уверенностью я не берусь. Должен признаться, что порой мне ничего не остается, как сидеть, сложа руки и ждать. Но самый фокус тут в том, как ждать. После обеда я сидел в кабинете и доводил Вулфа тем, что в то время как он диктовал мне длиннющее письмо какому-то охотнику за орхидеями из Гондураса, я то и дело нетерпеливо поглядывал на часы. В ответ Вулф отплатил мне той же монетой, преспокойно устроившись с книжкой "Путешествием с Чарли в поисках Америки" Джона Стейнбека. А ведь он, черт возьми, дело расследовал! Потом, если уж ему так приспичило почитать, вполне мог бы снять с полки "Только его облик" Ричарда Вэлдона. Вдруг нашел бы там какой-нибудь скрытый намек, который пригодился бы при расследовании?
Хирш позвонил без семнадцати минут четыре. На случай каких-либо мудреных терминов я держал наготове блокнот, однако выражался Хирш, как самый простой смертный и вдобавок был немногословен. Повесив трубку, я повернулся к Вулфу, который даже соизволил оторваться от книги.
- Конский волос, - известил его я. - Ни краски, ни лака, ничего самый обыкновенный, ни чем не обработанный белый конский волос.
- Успеем ли мы поместить объявления в завтрашних газетах? - спросил Вулф. - В "Таймс", "Ньюс" и "Газетт"?
- В "Таймс" и "Ньюс" - возможно, - ответствовал я. - В "Газетт" наверняка.
- Открой блокнот. Ширина - два столбца, дюйма по четыре. Сверху жирными крупными цифрами: "сто долларов". Ниже, тоже жирным шрифтом, но помельче: "наличными будет выплачено за любые сведения об изготовителе или о происхождении белых пуговиц, запятая, сделанных вручную из конского волоса. Точка. Пуговиц любого размера и любой формы, запятая, используемых по назначению. Точка. Меня интересуют не те люди, запятая, которые способны их производить, запятая, а те, запятая, которые их изготовили. Точка. Сто долларов получит тот, кто предоставит эти сведения первым". Ниже - моя фамилия, адрес и номер телефона.
- Тоже жирным шрифтом?
- Нет, обычным и достаточно плотным.
Я повернулся к столу и придвинул к себе пишущую машинку. Я бы отдал дюжину полиэфирных пуговиц за то, чтобы узнать, когда Вулф это придумал пока диктовал письмо в Гондурас или во время чтения "Путешествия с Чарли".
Глава 4
Поскольку старым особняком на Западной Тридцать пятой улице владеет Вулф, то и правила внутреннего распорядка устанавливает он сам, а вот любые изменения в утреннюю программу вношу обычно я. Вулф жестко придерживается своего расписания: в 8.15 Фриц приносит в его спальню на втором этаже завтрак на подносе, ровно в 9 Вулф поднимается на лифте в оранжерею, а точно в 11 на лифте же спускается в кабинет. Мое же расписание зависит от того, чем мы в настоящее время заняты, а также от времени моего отхода ко сну. Для полного восстановления сил я должен спать восемь часов, поэтому и будильник я всякий раз ставлю соответственно. Поскольку накануне, в среду вечером, я ходил с подружкой в театр, после чего мы с ней приятно провели время в баре "Фламинго", а домой я вернулся уже во втором часу утра, то и будильник я поставил на половину десятого.
Однако в четверг утром разбудил меня вовсе не звонок будильника. В первый миг, когда это случилось, я лишь плотнее зажмурился, пытаясь понять, что за чертовщина у нас творится. Это был не телефон, потому что, ложась, я его отключил, да и звук, в любом случае, был не настолько громкий. Похоже было на шмеля, но какого дьявола вздумалось бы этому дурацкому шмелю посреди ночи порхать по Тридцать пятой улице? Может, правда, уже и не ночь вовсе? Может, солнце взошло? Я продрал глаза и уставился на циферблат будильника. Без шести девять. А звонили, конечно же, по внутреннему телефону. Я перекатился в постели и сграбастал трубку.
- Спальня Арчи Гудвина, мистер Гудвин слушает.
- Извини меня, Арчи. - Звонил Фриц. - Дело в том, что она настаивает...
- Кто?
- Женщина, которая звонит нам по телефону. По поводу каких-то пуговиц. Она уверяет...
- Хорошо, я поговорю с ней. - Я включил телефон и снял трубку. - Алло. Это Арчи Гудвин...
- Мне нужен Ниро Вулф, и я очень спешу!
- Он занят. Если вы по поводу объявления...
- Да! В "Ньюс". Я знаю про эти пуговицы и хочу получить вознаграждение...
- Получите. Как вас зовут?
- Беатрис Иппс. И-п-п-с. А я - первая дозвонилась?
- Да, если ваши сведения верны. Мисс или миссис?
- Мисс Беатрис Иппс. Я сейчас не могу...
- Где вы находитесь, мисс Иппс?
- В будке автомата на Гранд-Сентрал. Я спешу на службу, где должна быть к девяти, поэтому сейчас все рассказать вам не успею. Но я хочу быть первой.
- Я вас понимаю. Это очень благоразумно. А где вы работаете?
- В компании "Квинн и Коллинз" в Чейнин-Билдинге, - ответила она. Торговля недвижимостью. Но только вы сами не приходите, потому что хозяевам это не понравится. Я позвоню вам во время обеденного перерыва.
- Во сколько?
- В полпервого.
- Хорошо. Ровно в половине первого я буду поджидать вас в Чейнин-Билдинге у газетного киоска. Ланч за мой счет. В петлице у меня будет небольшая орхидея, белая с зеленым, а сто долларов...
- Я уже опаздываю. Увидимся в полпервого. - Послышались короткие гудки. Я плюхнулся на подушку, но быстро сообразил, что уже слишком бодр, чтобы проспать ещё полчаса, и со вздохом спустил ступни на пол.
В десять я уже сидел в кухне за своим столом, поливал карамелью аппетитные оладьи и одновременно просматривал "Таймс", которую держал раскрытой на специальной подставке.
- Как, ты ешь оладьи даже без корицы? - недоуменно спросил Фриц.
- Да, - твердо сказал я. - Я убедился, что она способствует половому возбуждению.
- Значит для тебя она... как это по-английски говорят? Когда возят уголь туда, где добывают.
- Пословица гласит - "возить уголь в Ньюкасл". Я, конечно, не о том говорил, но ты ничего дурного не замышлял, так что - спасибо.
- Я никогда ничего дурного не замышляю. - Заметив, что я уже принялся за вторую оладью, Фриц отступил к плите, чтобы испечь следующую порцию. - Я видел объявление. И видел на твоем столе детские вещи, которые ты принес в чемодане. Помнится, кто-то говорил, что нет для сыщика дел опаснее, чем похищение ребенка.
- Возможно, - сдержанно признал я. - Это зависит от многих обстоятельств.
- За все годы, что я служу у мистера Вулфа, это первый случай, когда он расследует похищение ребенка.
Я пригубил кофе.
- Вечно ты так, Фриц - ходишь вокруг да около. А ведь мог бы спросить меня в лоб: "Арчи, это дело о похищении"? А я бы ответил, что - нет, мол. И это было бы чистой правдой. Я понимаю, в заблуждение тебя ввели детские вещи. Между нами, принадлежат они Вулфу - он их лично покупал. Долго выбирал. Еще не решено, будет ли его ребенок жить здесь с нами, тем более что мамашу Вулф сюда пускать не собирается, однако она прекрасная повариха, так что, случись тебе взять продолжительный отпуск...
Фриц вывалил мне на тарелку свежеиспеченные оладьи, а я потянулся за помидором и лаймовым джемом. Не все же карамелью поливать.
- Ты настоящий друг, Арчи, - проникновенным голосом произнес Фриц.
- Лучше не бывает, - согласился я.
- Vraiment*. (*Точно (франц.)). Спасибо, что предупредил - успею подготовиться. Так это мальчик?
- Да. Точная копия Вулфа. Просто вылитый.
- Очень хорошо. Знаешь, что я сделаю? - Он вернулся к плите и выразительно помахал лопаточкой. - Я добавлю корицы во все блюда!
Я выразил неодобрение, и мы заспорили.
Вместо того, чтобы дождаться Вулфа и поделиться с ним свежими новостями, я в два счета управился со своими утренними обязанностями просмотрел почту, вытер пыль в кабинете, вытряхнул корзинки для бумаг, оторвал ненужные листки с настольных календарей и налил свежую воду в цветочную вазу на столе Вулфа - и взбежал по лестнице в оранжерею.