Что, Майя. Пора за уборку? Пора вспоминать, как жить в этом аду? Как быть ответственной за все. За то, что было, за то, что есть, за то, что будет. За то, что по твоей вине, за то, что и видеть не видела, и слышать не слышала.
Вспоминай.
Но... Сейчас восемь утра. Ужасно хочется спать. Это желание больше походит на манию, чем на прихоть. Безумный день. Безумная ночь.
Я больше уже не могу держаться. Не могу.
Кое-как развязала шнурки и стащила ботинки. Нехотя сняла куртку. Да уж, в такой свалке ее оставлять жалко. Ну вот, теперь мой диван больше похож на стол в пивной: куча бутылок, покрытые цвелью сухари, засохший кусок пиццы, старые газеты, огромные высохшие лужи от разлитого вина и пива. Пропаленные дырки от небрежно брошенных окурков. Целый склад грязных футболок и носков. Даже дохлые тараканы завалялся во всей этой сказочной стране.
Злобно сгребла все на пол. Ублюдки. Ребята из Шестой и то чище живут. Приподняла половинку дивана, вскрыв свой сокровенный тайник. Здесь, среди целой груды журналов, я обычно прятала свои вещи, чистую постель, важные документы, старые фотографии, мамины любимые безделушки и свою тайную коробку со стихами. Или, как я их называла, «авторскими песнями». Вот она, родимая. Уцелела. Выжила... Жадно прижала ее к своей груди. Взгляд скатился вниз, скользнул по всем зарытым, спрятанным от чужих пытливых взглядов, от дурных поступков и злобных шуток, трофеям. Мама, ты смотришь на меня, смотришь... из черно-белой фотографии. Здесь ты еще молодая, здесь ты еще не вышла замуж за моего отца. Здесь в твоих глазах еще полно надежды, полно грез о счастливой, прекрасной жизни, о сказочном будущем... Ты еще веришь, еще надеешься, что встретишь своего Принца... Что он с радостью станет тебе заботливым, серьезным, ответственным мужем, отличный отцом, опорой и мудрым учителем для твоих детей... Для здоровых, удачливых, счастливых детей. Здесь ты еще жива. Жива душой. Жива сердцем.
Расселась на полу. Ноги под себя, коленями вплотную к дивану. Отложив тетрадь в сторону, жадно потянулась к фотографиям. Вот ты еще учится в школе. Вот впервые приехала в Бейкерсфилд. Вот ты с бабушкой в ботаническом саду. А вот твоя свадьба. Тут ты счастлива. Счастлива... Говорят, что счастье в неведенье. Но я бы с радостью отдала свою жизнь, свое бытие в этом мире, променяла всю себя, свое существование на то, чтобы этого брака никогда не было. Никогда вы не встречались. И пусть бы я никогда не родилась, зато ты была бы счастлива. Была бы. Я знаю. Ты обязательно была бы счастлива. Иначе... кто еще заслуживает счастье, как не такие добродушные, чистые, отзывчивые люди, как ты? Мама...
Слезы горькими горячими ручьями скатывались по моим щекам, предательски ныряя в рот, предательски щекоча шею.
Мама...
Почему все так вышло? Почему сложилась так твоя судьба? Почему Бог забыл тебе подарить счастье? Разве ты его не достойна? ПОЧЕМУ?
Или его и вовсе нет? Нет ни любви, ни счастья, ни принцев... Нет. Я так же буду страдать, мучиться со своим избранником. Со своей ошибкой. А потом появятся дети. С такой же горькой судьбой, как и у всех нас. Такие же... уже изначально обреченные страдать и разочаровываться в жизни. Да? Именно в этом смысл бытия? Смысл существования?
И не важно, богат ты или беден. Все равно нет счастья. Все равно всё тает, как мираж. Тает, не оставляя за собой даже легкой дымки.
Кайл. Будешь ли ты моей ошибкой? Или еще хуже... станешь пустой надеждой? Сколько мне придется тебя ждать? Сколько придется надеяться, пока окончательно не пойму, что ты... не вернешься?
Мама, мама. Как ты мне нужна. Нужна, хотя бы для того, что бы все это рассказать кому-то. Да что я вру?! Даже рядом с тобой боялась раскрыться. Я боялась упреков, боялась насмешек. Боялась, что ты раскроешь мне правду, прежде чем смогу хоть на мгновение ощутить сладость прекрасного, хоть и лживого... но прекрасного. Сказочного.
Ты всегда хотела для меня, для Дэвида всего самого лучшего. И давала все это по мере возможности. А мы не ценили. Не ценили. Пока не потеряли. И теперь уже поздно. Слишком поздно, даже для того, чтобы сказать спасибо. Чтобы попросить прощение. Слишком поздно. Даже для того, чтобы простить себя за такую недалекость. За такую глупость... Жестокость.
*** Щелкнул замок. Входная дверь отворилась. Шатаясь на ходу, с трудом ввалился в квартиру Дэвид.
Я торопливо сгребла фотографии и тут же уложила их на законное место, да и еще нарочно прикрыла сверху старыми журналами.
Быстро поднялась, поспешно нажала на фиксатор и тут же опустила приподнятую половину дивана, жадно пряча свои сокровища от чужих глаз. Пряча сокровенное.