— Кто сообщит Сюзан о Поле, хотел бы я знать? Тянуть с этим больше нельзя. Вот-вот о случае сообщат в газетах или по телевидению.
Рита курила «Мальборо», полусидя на подоконнике, отчего юбка плотно облегала бедра. Она могла, себе позволить закурить лишь после совещания. Рита, среди всего прочего, недолюбливала Полли за то, что она, не зная об астме Никса, курила в его присутствии, в то время как все, включая Никса, боялись сказать ей об этом.
— Я должна стать тем человеком, кто скажет ей. Мы долго были в одной связке: она, Пол и я.
— Могут ли три альпиниста, которые царапались, задевали друг друга «кошками», толкались локтями, чтобы достичь вершины, сказать по прошествии времени, что они «были» в одной связке? — удивился Барнс и твердо заявил: — Я сам сообщу Сюзан. Это моя обязанность.
Рита встала с подоконника, загасила сигарету о край корзинки для бумаг Барнса. Глядя, как она это делает, ему так и хотелось шлепнуть ее по мягкому месту.
— Сюзан могла бы быть нам полезной.
— Если ты хочешь привлечь ее к работе, то я не могу этого сделать. Я уже размышлял над этим, — ответил Рите Барнс.
— Держу пари, что Сюзан это сделает добровольно, — голос Риты прозвучал негодующе.
— Даже так?
Это явно была одна из фраз Никса. Там, наверху, после того, как были заданы все вопросы, Никс положил Барнсу руку на плечо и сказал:
— Ты действовал прекрасно, Джон. Ни у одного из них не возникло подозрения, что Ван Митер мог стать «оборотнем». Расскажешь ли ты его жене все, как есть? И насколько она поверит объяснениям?
Барнс хотел сказать, что он занимался подготовкой Сюзан и что она была не глупа, но Пола ведь он тоже готовил.
— Она не глупа! — коротко ответил он.
— Вот именно! Поэтому и встает вопрос, много ли она уже знает от самого Пола и по наблюдениям за ним.
— Сюзан «оборотнем» не стала, — сказал Барнс. — О Поле я не мог бы так сказать. В Сюзан же я уверен.
— Чтобы в этом убедиться, нам всем убедиться, следовало бы привлечь ее к нашей работе, — предложил Никс.
— Если это сделать сразу, то мы истощим ее, — возразил Барнс.
Никс снял руку с плеча Барнса, одернул манжеты рукавов и произнес свою любимую фразу:
— Даже так?
— Я не говорю о том, что Сюзан стала «оборотнем», Джон. Я просто предлагаю использовать ее, чтобы выяснить, кто купил Пола, — настаивала на своем Рита.
— Рита, это не имеет никакого отношения к вендетте. Я не имею права посылать вдову мстить за убийство ее мужа.
Рита улыбнулась, поскольку Барнс не уловил ее мысли.
— Я не имею в виду месть. Если Пол переметнулся к тем, с кем мы ведем борьбу, то в этом случае он предал и Сюзан, и дело. Именно Полу захочет отомстить Сюзан, и она сделает это, узнав, кто купил его.
Сейлес прекратил мерить шагами кабинет.
— Мне такая идея нравится. В ней есть то, что в музыке называют ритмом, а под эту музыку можно танцевать. Пол оказался «оборотнем», и человек, переманивший его, был очень крутым, а не каким-то щелкопером. Разреши нам достать этого крутого. Ты говоришь, Рита, — у дьявола нет столько ненависти, сколько у женщины, ставшей объектом презрения? Знаешь, Барнс, я согласен, что в идее Риты что-то есть. Я бы сказал, что женщина в таком состоянии может стать отличной ищейкой.
— Сюзан?
Если бы Барнс вошел в цилиндре, одетым во фрак с фалдами и с тросточкой в руках, то эффект был бы таким же — настолько необычным было то, что он пришел в кабинет Сюзан (как правило, он вызывал ее к себе).
— Он мертв? Как это случилось? Когда?
Барнс облизнул губы, готовясь сказать, что смерть была результатом нападения, осуществленного, вероятно, кем-то из проходящей мимо машины. Затем он вновь облизал пересохшие губы:
— Мне очень жаль, Сюзан. — Ему было действительно жаль, но тем не менее Барнс проследил за реакцией Сюзан Ван Митер, Сюзан Жентмихалий — женщины проворной, гибкой и настойчивой.
Барнс когда-то заставил себя уйти с оперативной работы, навсегда отрезав путь назад, потому что предпочел ей работу кабинетную. Он учил испытанным трюкам начинающих молокососов, одновременно следя за развитием событий на восемьдесят девятом этаже и особенно в Джорджтауне.
Класс Сюзан (Барнс никогда иначе и не называл его, как ее класс, а не класс Риты или Пола) был известным. Барнс однажды пригласил весь класс в кафе «Сладкоежка», скрыв желание поговорить с одним-единственным из них. Сюзан видела его насквозь и попыталась вызвать на откровенность:
— Тяжело привыкнуть к тому, что девушки теперь тоже живут в общежитии?