— Мужчина, с которым я живу, — полагаю, вы бы об этом так и сказали, — владеет судном, тридцатидвухфутовым шлюпом. Я повстречала его полтора года назад в Нассау — там я покупала тропических рыб. Свой шлюп он ставил на якорь в гавани Коэклес у Тихого острова — там у его родителей дом. Фактически шлюп принадлежит им. Его зовут Кенни. Мы были в баре прошлым летом в Хэмптон-Бейз и там разговорились с одним парнем, который сказал, что можно сделать хорошие деньги, если использовать шлюп для перевозки наркотиков. Сами мы их не употребляем, Кенни и я, может, иной раз выкурим немного «травки». Кенни многим занимался: ловил рыбу, фермерствовал, работал таксистом, был тренером по каратэ, но это не принесло ему достаточно средств. В предложении парня он усмотрел безопасный способ заработать. Если не он, рассуждал Кенни, то кто-нибудь другой воспользуется этим.
Никогда, Грейс, не связывайся с кем-либо, кого зовут Кенни. Такие имена дают детям, парням, которые так и не взрослеют. Они ловят рыбу, фермерствуют, водят такси и учат каратэ, думая, что на их долю выпало нечто большее, тогда как все, что они могут, — это ловить рыбу, фермерствовать, водить такси, учить каратэ. Такие послушают любого, кто скажет им, что можно сделать деньги на их судне, на самом деле принадлежащем их родителям, перевозкой наркотиков. На любой грязной работе можно сделать деньги, Грейс, но только люди по имени Кенни думают, что грязь к ним не прилипает.
— Не знаю, бывали ли вы на Тихом острове, но он и в самом деле тихий и спокойный, даже летом, даже в выходные. Там не так, как в Хэмптонсе. В Хэмптонсе невозможно сделать левый поворот в период между Четвертым июля и Днем труда, а на Тихом острове едешь из одного конца в другой и не видишь ни одной машины. Работа была совсем простой. Мы выходили на судне в два-три часа утра, шли в сторону острова Гардинерс и встречали быстроходный катер — обычно сигарообразный, — иногда пассажирское судно без названия и указания порта приписки. Лица парней, стоявших на борту, были скрыты лыжными шапочками. Как правило, их было двое, иногда трое или четверо. Возможно, они были испанцами — мужчины были невысокого роста, крепко сбитые. Они все время молчали, показывая направление жестами. Но один раз мы услышали в каюте приемник, он был настроен на станцию, вещающую на испанском языке.
Никто так не «колется», как человек, впервые совершивший преступление. Он выложит вам деталь за деталью в качестве гарантии его надежности с тем, чтобы это смягчило ему наказание.
— Мы передавали им деньги, полученные от парня, которого встретили в баре. Мы останавливались в Хэмптон-Бейз по пятницам вечером и встречались с ним на стоянке у супермаркета, что на шоссе Монток. Все происходило без разговоров — мы заходили в овощной магазин и покупали зелень. Когда мы оттуда возвращались, деньги уже лежали под водительским сиденьем. Деньги всегда находились в запечатанном конверте, манильском конверте, и трудно сказать, какая сумма там была, хотя конверты были увесистыми. От парней на катере мы получали упаковки с товаром. Товар был всегда запакован и запечатан, так что нам было неизвестно, что находится внутри. Обычно мы получали от десяти до пятнадцати упаковок, по двадцать-тридцать фунтов в каждой. После этого мы отплывали назад в Коэклес, все еще в полной темноте, и перегружали упаковки в мой фургон. У меня есть фургон, которым я пользуюсь по своей работе. В Нью-Йорк мы приезжали рано утром в понедельник — первый паром в Гринпорт отправляется в пять тридцать утра. На нем собирается довольно много пассажиров — тех, кто остается на ночь в воскресенье и возвращается в Нью-Йорк ранним утром. После этого мы направлялись на бензозаправочную станцию в Куинсе, что в паре кварталов от Пятьдесят девятой Бридж-стрит. Там я заезжала в гараж, как бы для обслуживания, и ждала в машине. Приходили какие-то люди, их лиц я никогда не видела, даже не могу сказать, сколько их было, разгружали фургон с торца — у них был ключ, — и я уезжала. Сразу после разгрузки они оставляли конверт с деньгами внутри фургона, под ковриком. Ну вот, так все и происходило.
До того момента, пока что-то не сработало, Грейс? До тех пор, пока однажды в конверте, который вы передали парням в лыжных шапочках, оказалась меньшая сумма, чем обычно, или в упаковках недоставало товара, или на упаковку с товаром сильно наступили, отчего она разорвалась и в ней оказался недовес? До тех пор, пока Кенни не сморозил глупость? Парни с таким именем глупят при первой возможности.
— Около двух месяцев тому назад я делала рейс без Кенни. Он остался на шлюпе что-то подремонтировать. Я, как обычно, заехала в гараж, разгрузилась и отъехала. Все шло прекрасно. На мосту я обратила внимание на машину, следовавшую за мной. Когда я выехала на Вторую авеню, она все еще следовала за мной. В этом не было ничего необычного, но затем, когда я уже въезжала в центр — я там живу, мы там живем, — она все еще преследовала меня. Я запаниковала. Деньги продолжали находиться в фургоне — я проверяла, когда ждала на светофоре в Куинсе, — и я не знала, что мне делать. Я перебрала все варианты: можно было разбить машину, выбросить деньги из окна или ехать дальше, пока не оторвусь от преследования, — если бы мне это удалось. Я хочу сказать, что так делается только в кино, не так ли?