Балтер заерзал, бросая на союзника взгляды, читающиеся как «SOS! SOS! SOS!».
– Никаких авантюр, – произнес Быков, стараясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле. – У нас серьезный проект.
– У вас? Проект?
Аня уставилась на гостя так, словно он сморозил невероятную глупость. Быков сделал паузу, давая ей возможность налить кофе, взял предложенную чашку и принялся размешивать в ней сахар. Профессор занялся тем же. Его ложечка издавала тревожный набатный перезвон.
Аня посмотрела на него и перевела взгляд на Быкова. Волосы, взмокшие под шлемом, торчали как попало, делая ее похожей на юного сорванца. Но лицо и особенно его выражение, несомненно, принадлежали взрослой и весьма привлекательной девушке лет двадцати. Быков совершенно не помнил ее маленькой – повзрослевшая Аня была для него незнакомкой. Загорелая, спортивная, восхитительно молодая. Прямой нос с десятком веснушек придавал ей особую миловидность. Короткая прическа подразумевала что-то озорное, но, как успел понять Быков, это было обманчивое впечатление.
– Видите ли, Анна, – начал он преувеличенно деловым тоном, – я профессиональный фотограф. Одно уважаемое американское издание направляет меня в командировку в Австралию. И я обратился к вашему деду, – он кивнул на притихшего Балтера, – с предложением сопровождать меня в этом путешествии.
Брови Ани дернулись. Чуть заметно. Надо полагать, таким образом она выразила степень своей заинтересованности.
– Поясните, пожалуйста, что будет делать мой дедушка в Австралии, – вежливо попросила она.
– По большей части отдыхать, – так же вежливо ответил Быков. – Любоваться видами, знакомиться с достопримечательностями…
– И гоняться за своим буньипом, – продолжила Аня. – Не делайте удивленное лицо, Дмитрий Львович! Я, как только услышала об Австралии, сразу смекнула, что к чему. Дедушка мне все уши прожужжал этим буньипом. Он им просто бредит.
– Зачем же так категорично, Аннушка? – попытался обидеться Балтер. – Наука – это не бред. Смею предположить, что в настоящее время я имею честь быть одним из главных экспертов по буньипам. И моя миссия заключается в том, чтобы доказать их реальность.
– А моя миссия, – отрезала Аня, – состоит в том, чтобы заботиться о тебе. Какая Австралия, дедушка? Ты в прошлом месяце на дачу поехал и воспаление легких схватил. А как ногу в метро подвернул, помнишь? А как тебе искра в глаз попала, когда вы с Синицким у камина сидели? Нет, давай уж без путешествий, пожалуйста. Никуда я тебя не отпущу. За тобой глаз да глаз нужен.
– Я присмотрю за Михаилом Иосифовичем, – пообещал Быков, деликатно поднеся чашку к губам.
Аня иронически улыбнулась.
– Представляю, что это будет! Вы, кстати, не очень ушиблись?
– Анна! – воскликнул Балтер. – Не забывайся! И почему Дмитрий Львович должен был ушибиться?
– Поскользнулся, когда выходил из магазина, – пояснила девушка, продолжая усмехаться.
Быков почувствовал, как его шея и лицо начинают словно разогреваться. Ему захотелось отставить чашку, встать и распрощаться. Не было никакого желания продолжать общение со вздорной девчонкой, которая даже не удосужилась переодеться и вымыть руки, прежде чем сесть за стол. С какой стати она разговаривает со взрослым мужчиной таким тоном? Кем она себя возомнила? Спасительницей Быкова? Разве он без нее не справился бы?
«Нет, – бесстрастно констатировал внутренний голос. – Не справился бы».
Это помогло Быкову проявить выдержку. Несколько минут он расписывал Ане прелести Австралии, утверждая, что там безопаснее, чем на садовом участке. Потом заверил ее, что опекунов у Михаила Иосифовича будет двое.
– С нами поедет еще один человек, – объяснил он. – Молодой парень, мой племянник. Ловкий, проворный. Не чета мне.
– Вы с ним заговоритесь, а о дедушке забудете, – ответила Аня, качая головой. – Нет, нет, не просите. Это исключено.
– Аннушка! – занервничал Балтер. – Позволь мне самому решать…
– Не позволю! – отрезала она.
Балтер и Быков поочередно соревновались в умении подбирать аргументы и облекать их в убедительные, правильно построенные фразы, но все безрезультатно. Аня лишь мотала головой, хмуря красивые брови.
Выдохшись, Быков откинулся на спинку стула. «Что ж, может, оно и к лучшему, – философски рассуждал он. – Старик был бы обузой. Теперь он останется дома, но не затаит на меня обиды, потому что видел, как я за него сражался. Как говорится, баба с воза – кобыле легче».