А что ждет ее в Чикаго?
Привычный мир, который теперь казался не слишком нужным. Еще неделю назад Стейси не знала, что на свете есть Дэвид. Она думала, что есть Грэм, жених ее сестры. И когда он начал ей нравиться, Стейси изо всех сил сопротивлялась этому чувству. Ведь сестру подводить нельзя. И все равно как дурочка влюбилась. Теперь-то что отрицать?
Она влюбилась в Дэвида Райта с его слегка всклокоченными волосами, привычкой пить молоко по утрам и скупыми выверенными жестами. Она влюбилась в его лицо, в его интонации, в его прикосновения, хотя их было так мало. В его шутки, которые смешили Стейси. В его предупредительность и доброе отношение к другим людям. В его окружение. Ведь о человеке можно судить по его друзьям, не так ли? Так что же говорит о Дэвиде дружба с милой Розмари, с Мэтью и Дайаной, с Филом и Келли? Что говорит любовь студентов к нему? Только то, что он хороший человек. Но, как правильно сказала Розмари, у него есть свои тайны. Теперь Стейси понимала, что имела в виду соседка. Наверняка Дэвид предупредил Розмари, чтобы не болтала о Грэме. Наверное, и друзей предупредил. Такой вот заговор молчания.
Стейси сидела, вцепившись в сумочку, как в спасательный круг. Было очень неприятно и больно. Дэвид все время лгал. И как ему теперь доверять? Да и нужно ли? Если он врал постоянно, значит, она ему не важна. И не нужна. О чем тогда может идти речь?
Все будет хорошо, пообещала себе Стейси. Она это переживет. Вернется к себе в Чикаго, свяжется оттуда с Дайаной, объяснит, что не может с ней работать. Придумает какую-нибудь причину. Стейси не сможет встречаться с друзьями Дэвида, это будет слишком больно. Лучше сразу оборвать все нити.
Она знала, что произойдет дальше. Первый год она будет сильно тосковать по человеку, которого знала всего неделю и уже успела полюбить. Полюбить всем сердцем. Потом обида уйдет, уйдет и острая боль, останется только горечь и вопрос: почему так произошло? Из-за того что Стейси была слишком доверчивой, или недостаточно настойчивой, или недальновидной? Ответ так и не отыщется, подробности сотрутся из памяти, и со временем история отойдет в разряд опыта, неприятного, но очень полезного. А еще Стейси вряд ли сможет снова доверять мужчинам. Даже таким порядочным с виду.
Она вздохнула и бросила взгляд на часы: пора идти на посадку. Стейси встала, повесила на плечо сумочку и сделала несколько шагов в нужном направлении. И остановилась, словно наткнувшись на стенку.
Потому что увидела Дэвида.
Он стоял неподалеку, у киоска с мороженым, и оглядывал толпу. Стейси замерла, не зная, как поступить. Но прежде чем она успела придумать гениальный план (опуститься на карачки и потихоньку отползти за колонну, а оттуда уже сбежать), Дэвид ее увидел.
Их взгляды столкнулись как кометы. Стейси даже показалось, что она услышала грохот. Дэвид не стал терять время и быстро пошел сквозь толпу к ней. Стейси не знала, остаться на месте или убежать. Но какой смысл бежать теперь? Он все равно быстрее и сильнее и, если пожелает, догонит ее в два счета. Конечно, можно заорать и позвать на помощь полицейских, которыми набит под завязку любой аэропорт. Только объяснения с Дэвидом все равно не избежать.
Поэтому Стейси стояла и ждала.
Дэвид подошел и остановился в шаге от нее. Стейси молча смотрела ему в область подбородка, не решаясь поднять глаза выше, как будто его прямой взгляд мог мгновенно околдовать ее.
Некоторое время оба молчали.
— Стейси, — наконец произнес Дэвид, — прости меня.
— Разве это имеет какое-нибудь значение? — Она отвела взгляд. Проще смотреть в толпу. — Я прощу тебя однажды. Сейчас я хочу домой. Чего ты хочешь?
— Чтобы ты не уезжала.
Стейси тяжело вздохнула. Только гнетущих разговоров ей не хватало. Настроение портилось, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.
— Послушай, Дэвид, и так все ясно.
— Нет, ничего не ясно! — с горячностью воскликнул он, схватил ее за плечи и заставил на него посмотреть. — Ты даже не выслушала меня.
— Я тебя выслушала. — Стейси немного удивилась. — Ты объяснил, что защищал брата. Все правильно. А я защищала сестру. Родственные чувства превыше всего.
— Пожалуйста, дай мне сказать.
— Я опоздаю на рейс.
— Не опоздаешь. Еще полно времени.
Стейси прямо посмотрела ему в глаза.
— А если я не хочу с тобой говорить? Если я просто жажду улететь из этого городишки и никогда больше сюда не возвращаться? Если ты мне неприятен? Что тогда, Дэвид?
— Это действительно так? — тихо спросил он.
— Возможно.
— Значит, у меня есть шанс. Твой самолет еще через полчаса. Мне хватит.
— Мне тоже хватит. — Стейси вывернулась из его рук. Обида подступала к горлу, слова сами собой рвались с губ: — С меня хватит! Я сыта по горло! — Она ребром ладони чиркнула по шее. — Я не хочу от тебя ни разговоров, ни оправданий! Что они изменят?! Ты соврал мне! — Стейси уже почти кричала, и на них оборачивались. — Всю эту неделю ты мне врал! Смотрел в глаза! Делал вид, что ты Грэм! И все это было ради твоего брата. Я-то хотя бы была честна с тобой, я только добра хотела. И переусердствовала как всегда. Но ты меня научил другому, спасибо. Теперь я сто раз подумаю, прежде чем решу помочь кому-нибудь. Хватит, напомогалась…
— Стейси, — сказал Дэвид, — я тебя люблю.
Все оставшиеся слова застряли в горле. Стейси выдохнула:
— Что?!
— Что слышала. — Он снова взял ее за плечи, и она не сопротивлялась. — Я люблю тебя. Влюбился на второй день или на третий. А может, и сразу. Теперь-то мне кажется, что это всегда было. И всю эту неделю ощущал себя последним мерзавцем, так как вынужден был тебе врать. Ты права, я должен был нарушить обещание, данное брату, и все тебе рассказать. Только все равно плохо выходило. И я все сомневался, имею ли я право, достоин ли я тебя. Но это не мне решать, только тебе. — Дэвид перевел дух.
Стейси молчала.
— Вчера ночью я подошел к двери твоей комнаты и стоял так, наверное, с полчаса. Я так хотел войти, сказать тебе все до того, как приедет Грэм, и попросить тебя остаться. Но я не решился. Не мог лишать себя побыть еще несколько часов в твоем обществе. Или несколько минут… Я старательно делал вид, что рассержен на тебя, все выходные. Чтобы смягчить удар, чтобы, когда ты откажешь мне, убедить себя: так и нужно. Но так нельзя, Стейси. Я хочу быть с тобой. И это, черт побери, самая длинная речь, которую я когда-либо произносил!
Стейси все еще молчала. Она не знала, что ему ответить. Она просто смотрела на Дэвида, словно видела его впервые. Да так оно, собственно, и было.
— Кто ты? — тихо спросила она. — Я не знаю теперь, где ты, а где Грэм. Где ты играл, пытаясь показаться им, а где был собой. Я тебя совсем не знаю.
— Ошибаешься. Ты знаешь меня. Мы с Грэмом похожи, но все время я был собой. Потому ты меня и подозревала. Я плохой актер, Стейси. Я не смог бы гениально изобразить Грэма, как ни старался, и мог проколоться в любую минуту. Я сам себя ненавижу за то, что сделал. Но этот обман… он позволил мне узнать тебя и полюбить. Хочешь, я на колени перед тобой встану? — И Дэвид, не дожидаясь ее ответа, опустился на колени.
Стейси смотрела на него сверху вниз.
— Пожалуйста, прости меня. Дай мне еще один шанс. Это все, о чем я прошу.
— А что будет? — спросила Стейси.
— Я попрошу тебя остаться со мной.
— Нет.
— Почему?
— Потому что это будет неправильно. Мне нужно подумать, Дэвид. Простить не так легко.
Он поднялся.
— Хорошо. Ответь мне только: у меня хотя бы есть шанс?
— Извини. Я не знаю. — Она чувствовала полную опустошенность. Сейчас Дэвид говорил о любви, и Стейси ему не доверяла. По-прежнему. Ей больше не хотелось плакать. Все так запуталось, и она не знает, где выход из этого лабиринта. Если она сейчас позволит себе любить Дэвида — а ей очень, очень этого хотелось, — то что будет? Это такой риск. Риск снова обжечься, снова быть преданной. Разве может она на это пойти?