- Чертов Дин, - проворчал Альен. – Не мог назначить свадьбу через полгода…
Впрочем, на принца мэтр Литин не злился, просто нужно куда-то было выплеснуть свое раздражение. Не злился Альен и на супругу, понимая, что неутомимая натура Тины требовала простора, но была вынуждена прозябать в стенах их особняка. Заняться мадам Литин было нечем. Нет, в Кайтене имелось немало развлечений, которым могла предаваться замужняя дама ее положения, однако беда была в том, что Тина не выносила увеселений, положенных в их обществе. Неизменно скучала на прогулках в городском саду, ворчала, катаясь на милой лодочке по глади паркового пруда, бесилась, слушая рассуждения дам их круга, и непременно засыпала в театре. Оперу ненавидела, балет ее утомлял, и единственное, что могла смотреть – это спектакли, и то не все.
Дома для мадам Литин занятий находилось тоже немного. Приключенческие романы уже оказались зачитаны едва ли не до дыр, и супруг измучил торговцев книгами, требуя отыскивать новые. Вышивание, как и любое рукоделие, будило в Адамантине зверя, и пяльцы вылетали из окна под брань мадам Литин. Туда же отправлялась шкатулка, где хранились нити и иглы. Более-менее увлекло Тину рисование, и она некоторое время проводила на берегу моря с мольбертом и учителем по рисованию. Учитель был молод и недурен собой. Это уже не понравилось Альену.
Поначалу он отнесся философски к возрасту и внешности художника. Своей супруге мэтр Литин доверял, в себе был уверен и соперника в смазливом мальчишке не видел. Но однажды, решив навестить жену во время ее занятий, Альен застал следующую картину. Учитель водил рукой своей ученицы по холсту, и всё бы ничего, но сам он в этот момент, тесно прижался к мадам Литин, обняв ее за талию. Мадам увлеченно следила за мазками, которые оставляла кисть, и объятий, казалось, не замечала. Лицо художника находилось совсем близко от лица Тины, делая картину и вовсе интимной. Сказать, что увиденное привело мэтра Литина в ярость, ничего не сказать.
Но вот ученица, почувствовав себя неуютно, попыталась отстраниться. Однако учитель оказался настойчив, и теперь нахмурилась мадам Литин.
- Я ведь могу и по физиономии съездить, - предупредила женщина.
- От вас я готов принять даже пощечину, - с придыханием уверил искуситель.
- За женщину принято платить ее мужчине, - холодно произнес Альен, рывком развернув к себе незадачливого соблазнителя.
И художника снесло с берега ударом кулака в челюсть. Мэтр Литин отдернул рукава сюртука, обернулся к супруге и встретился со взглядом, полным негодования:
- Альен, какого черта?! – воскликнула Тина. – Это был мой учитель, и бить его должна я!
- Ну, кинь в него чем-нибудь, - ответил ей муж без тени раскаяния.
В молодого повесу, всё еще сидевшего среди набегающих на берег волн, полетела недописанная картина, палитра, краски и, наконец, мольберт.
- Вы уволены, - уведомил художника мэтр Литин, и супружеская чета удалилась прочь. На этом занятия рисованием прекратились, Тина к живописи охладела.
С музыкой и пением у Адамантины не сложились отношения еще в ранней юности. Так что речи о музицировании даже не заходило. Вот с азартными играми, да, мадам Литин дружила и любила их, и Альен частенько развлекал жену, играя с ней в карты или в кости, но ставкой были желания, и с этим женщина была согласна. С папенькой случалось играть на деньги, правда, суммы были символическими, но удовольствие Тина получала от самой игры.
Еще мадам Литин обожала скачки, особенно если сама в них участвовала. Порой супруги развлекались и таким образом. Даже ради подобного удовольствия, чтобы развлечь жену, Альен, принимая приглашение на пикник, намекал, что неплохо было бы после устроить заезд. Желающие легко находились, и Тина получала возможность промчаться на своем жеребце наравне с мужчинами, согласившимися на заезд. И все-таки такое происходило нечасто, и мадам Литин скучала. Дела и занятость не давали возможность Альену часто развлекать супругу, она это понимала и принимала. Однако душа сорвиголовы страдала и впадала в меланхолию.
Разумеется, ее взбудоражило письмо от принца! Как бы Тина не любила своего мужа, как бы он не пытался угодить ей, но мадам томилась в благоустроенном особняке, и запах моря был ей по-прежнему милей самых дорогих духов. Крик чаек считала мелодичней голоса известной примадонны, а задиристую брань матросов и сальные шуточки предпочитала сплетням и изысканным остротам, в которых упражнялись завсегдатаи балов и салонов.
- Черт, - выругался Альен, понимая, что сейчас творится в голове его жены.