— Ничего не увидел, мистрис, — закончил он. — Совсем ничего.
Он с надеждой улыбнулся ей. Она развязала веревку, которой он был привязан к стулу. Он растер запястья и наклонился, чтобы освободить лодыжки. Стул царапнул по полу, когда он встал, притопывая, чтобы размять ноги.
Конюх Мэтью, быстрый как обезьяна, сбежал с лестницы и пригнулся, сжимая в руке нож, готовый броситься вперед. От неожиданности Кейт на миг замерла, затем, раскинув руки, загородила собой Джонатана.
— Болван! Я же сказала, что есть и другие средства, кроме насилия. А теперь он не только слышал твой голос, но и видел твое лицо.
Мэтью неуверенно замер на месте, поглаживая рукоятку ножа.
— Это вы развязали его и сняли повязку с глаз, — сказал он.
— Да, я это сделала, потому что он свободен и может уйти.
Глаза Мэтью мрачно блеснули, он шагнул вперед.
— Не болтают только мертвые.
— Он не станет болтать, я обещаю.
— А где гарантии?
— Он дал слово, и я верю, что он его сдержит.
Мэтью презрительно сплюнул в камин.
— Женщина готова поверить чему угодно. Я лучше вашего с этим управлюсь. Посторонитесь-ка!
Джонатан взял Кейт за плечи, пытаясь отодвинуть ее, но она не тронулась с места, презрительно глядя на конюха.
— Ты готов убить безоружного? Вот так храбрец. Ну, попробуй!
Мэтью качнулся из стороны в сторону, стараясь как-то обойти ее. Вдруг Джонатан схватил ее за талию и отбросил от себя, так что Кейт ударилась о дверь.
— Не стану я прятаться за женскими юбками, — вскричал он, сжимая кулаки и придвигаясь к Мэтью. — Ну, начинай, хотя я не помню, чтобы мы с тобой ссорились.
Кейт распахнула дверь, схватила Джесса за руку и втащила в комнату.
— Останови его, ради бога!
Джесс быстро пересек комнату, сжал громадной ручищей запястье Мэтью, вырвал у него нож и бросил на пол.
— Никак ты спятил? — воскликнул он. — Если без убийства не обойтись, делается это потихоньку, из-за изгороди, чтобы никто ничего не увидел и не услышал. А не так, что стоит ему крикнуть, и он перебудит всю деревню, и не на глазах у женщины… — Он повернулся к Кейт. — Как он сумел освободиться? Мы привязали его крепко.
— Это я его развязала.
— А вы подумали, что делаете?
— Да. Если бы этот идиот не спрыгнул с лестницы как сумасшедший, Джонатан никого бы не увидел, кроме меня. А теперь… — Она пожала плечами и сказала, поворачиваясь лицом к Джонатану: — Боюсь, что теперь уже не одной мне решать, как поступить. Но я пыталась тебе помочь.
— Я бы ни за что вас не выдал. Я сдержал бы слово, потому что… — И он бросил печальный взгляд в сторону лестницы.
Джесс, чья громадная фигура заполнила собой комнату, повернулся к Кейт:
— Вы считаете, что разумно будет позволить ему уйти?
— Да. Человек не даст так просто погубить то, что он любит.
— Вы говорите загадками, мистрис Кейт. Но я привык доверять вашим решениям. — И он сказал Джонатану, указывая рукой на дверь: — Ступай. Но если хотя бы еще раз сюда сунешься…
Кейт положила руку на рукав юноши.
— Помни, ты дал слово, — проговорила она тихо. — А я постараюсь дать тебе возможность поговорить с Джудит.
Радость озарила несчастное лицо юноши, как озаряет солнце тенистый пруд.
— Благослови вас Бог, мистрис. Не бойтесь, я сдержу слово.
Не глядя на мужчин, он вышел из комнаты. От сквозняка огоньки свечей затрепетали. Кейт устало проговорила:
— Сколько еще бочонков осталось перенести?
Джесс покачал головой:
— Только не сюда. Те, что остались, я перетащу в свой подвал. Убрать лестницу?
Но Кейт хотелось побыстрее покончить с этим делом.
— Лучше я сама. Я посторожу, пока вы не кончите, а потом…
Джесс подобрал веревки, которыми был связан Джонатан.
— Мы сами справимся. Осталось сделать только два захода. Мэтью, приятель, смотри веселей и ступай со мной. Пора тебе понять, что иногда женские хитрости лучше грубого насилия. Я уже десять лет промышляю и ни разу никого не убил, хотя, как убивали другие, видеть доводилось. И вот до сих пор жив, здоров и на свободе.
Конюх убрал нож за пояс.
— После того, что тут случилось сегодня ночью, тебе недолго осталось трепыхаться. И ты, и все мы рискуем загреметь на виселицу за контрабанду. Что плохого, если добавить сюда одно убийство?
— Я тебе отвечу, — сказала Кейт, — словами человека, которому мы все доверяли и который был нашим другом, — сэра Чарльза Глинда. «Если нарушишь людские законы, то будешь отвечать перед людьми. Но отними у человека жизнь, и тебе придется отвечать перед Богом».