Я обернулась и успела увидеть, как вспыхнула матушка, осознав слова папеньки, сердито взяла его под руку, и родители последовали за нами с графом.
– Я приложу все усилия, чтобы вы не заскучали, – тихо сказал мне его светлость.
– У меня нет повода сомневаться в ваших словах, Онорат, – ответила я, улыбнувшись.
У ворот нас ждала карета графа и два коня, статью которых я залюбовалась. Даже не смогла отказать себе в удовольствии и подошла к ним, с восхищением разглядывая. Спросив разрешения, я с огромным удовольствием погладила одного по лоснящемуся боку и только тут заметила, что седло на нем дамское.
– А кто же поедет на этом прекрасном жеребце? – спросила я, продолжая его гладить.
– Вы, – улыбнулся граф немного самодовольно. – Это ваш конь.
– Вы дарите мне этого красавца? – поразилась я и от неожиданности хлопнула в ладоши, как дитя.
Однако быстро спохватилась и смутилась, услышав смех графа.
– Нет, что вы, Онорат, – ответила я. – Я не могу принять такой дорогой подарок. Но не откажусь от удовольствия прокатиться на нем. Правда, наездница я неважная.
– О, нет, Ада, мой подарок – всего лишь желание угодить вам и не более, – поспешил меня заверить молодой человек. – Он ни к чему вас не обязывает, как вы могли такое подумать!
В этот момент подошли папенька с матушкой. По лицу мэтра Ламбера я поняла, что он знал о готовящемся подарке и одобрил его, потому что сейчас папенька широко улыбался, переводя взгляд с меня на графа.
– Прекрасный жеребец, – воскликнул папенька. – Достойный подарок от достойного человека.
– Подарок? – матушка встрепенулась. – Ада не может принимать такие подарки от постороннего человека, это неприлично. Если бы дар был от жениха, а уж тем более мужа, но приятель отца… Нет, это повлечет пересуды, – категорично закончила она.
Я склонялась к тому же, потому в этом вопросе приняла сторону матушки, повторив:
– Нет, Онорат, я не могу принять такой богатый дар.
– А я могу, – отчеканил папенька, и граф вновь заулыбался.
– Быть по сему, – сказал он. – Примите от меня в подарок, Ансель, сего жеребца. Надеюсь, и Ада не откажется хоть иногда прокатиться на нем.
– Не откажется, – заверил его папенька. – Моя дочь любит лошадей. А от этого красавца у нее уже глазки горят. – Он постучал тростью, на которую опирался, по носку сапога. – Однако недурно бы и в путь.
– Без сомнений, – поддержал его граф и приготовился помочь мне сесть в седло.
– Верхом?! – воскликнула матушка таким тоном, словно под моими ногами разверзлась преисподняя. – Это невозможно. Ада, в карету!
– Дульчина! – папенька редко повышал на матушку голос принародно, только когда всерьез злился на нее. – Уймись и иди в карету, – велел он.
Матушка порывалась еще что-то сказать, но мэтр Ламбер недвусмысленно указал ей на распахнутую дверцу, и матушка подчинилась, бросив на меня предостерегающий взгляд. Она просто не желала оставлять нас с графом наедине, это я поняла сразу.
– В путь, – велел папенька и тоже скрылся в карете.
Я же поставила носок туфельки на подставленные руки графа, но неловко покачнулась, когда опора под ногой ослабла, и едва не упала, однако меня подхватили. Чьи-то руки сжали меня слишком откровенно для простой поддержки, и сердитый голос, разом выбивший из меня воздух, произнес:
– Кто же так руки ставит? – и после этого обратился ко мне: – Вы не испугались, Ада? – Теперь голос его сочился теплотой, и от того я вовсе лишилась дара речи, просто покачав головой. – Надеюсь, конь без норова? – строго спросил господин лейтенант, взявшийся из ниоткуда, и, получив утвердительный ответ от его светлости, вновь обратился ко мне: – Я помогу вам.
И я взлетела в седло, даже толком не успев понять, как это произошло.
– Откуда вы тут взялись? – не удержалась я от вопроса.
– Откуда бы ни взялся, мое появление оказалось кстати, – чуть насмешливо ответил господин Литин, но тут же пояснил: – Мне стало известно, что вы покидаете Льено; хотел пожелать вам приятной прогулки. Рад, что успел вас застать.
Конечно, это происки матушки, откуда же еще господин королевский лейтенант мог узнать о нашем отъезде? Только от мадам Ламбер. Я бросила укоризненный взгляд на карету.
– Мое почтение, – прохладно сказал Дамиан графу Набарро, чуть склонив голову. Затем задержал на мне взгляд. – Вы надолго улетаете, милая бабочка?
– На три дня, – пролепетала я, чувствуя ужасную неловкость от такого интимного обращения.
– Я буду ждать вашего возвращения, – ответил Дамиан, улыбнулся мне и удалился.
Невольно проводив взглядом его широкоплечую фигуру, я обернулась к графу и заметила, что щеки его зарумянились, а на скулах ходят желваки.