— Неспроста, думаю, они тут отираются. — Варлаам задумчиво вздохнул. — Вот что, Тихон. На княжий двор нам покуда соваться не следует, а вот проведать, что да как, не мешало бы. Потому давай-ка переоденемся да на торг сходим. Всё там узнаем.
Переоблачившись в долгие серые свиты из валяного сукна, нахлобучив на головы грубые войлочные шапки, друзья оглядели один другого и, удовлетворённо заметив:
— И впрямь стойно крестьяне, — поспешили за ворота.
Торжище располагалось на подоле[60], у подножия горы, невдалеке от берега речушки. Широкую пыльную площадь окаймляли с одной стороны утлые мазанки и землянки городской бедноты, огороженные кое-где плетнём или просто густым кустарником, а с другой — крутой овраг, по склонам которого тянулись более богатые хаты гончаров и кожемяк. Пахло дымом, кожей, коровьим кизяком.
Друзья остановились возле прилавков торговцев щепетинным[61] товаром. По соседству молодая краснощёкая бабёнка в цветастом платке с оранжевыми жар-птицами бойко торговала розовыми шиферными пряслицами.
Тихон уже готов был подскочить к ней, но Варлаам цепко ухватил его за широкий рукав свиты.
— Не время. После, — зло одёрнул Низинич товарища и повернулся к торговцу пуговицами и застёжками:
— Скажи, мил человек, что такое в Холме стряслось? Суета, шум какой-то, вершники[62] иноземные по улицам разъезжают.
Маленький длиннобородый купчик поманил Варлаама перстом и, когда тот склонился к нему, вполголоса оживлённо заговорил:
— Князь Данило при смерти лежит. Нынче, бают, завещанье еговое огласили. Даёт молодшему сынку свому, Шварну, Холм с Галичем и Дрогичин впридачу. В обчем, старшого сына, Льва, обидели крепко. И бают, то мать Шварнова, княгиня Юрата, постаралась. А чтоб князь Лев чего ненароком не выкинул, в помочь собе литвинов позвала. Вот сии литвины ноне град-то да терем княжой и стерегут, яко псы цепные. И вот шо скажу те, человече добрый. Коль ты не здешний, дак ступал бы отсель вборзе. Как бы лихо не створилось тута. Еже[63], не дай Господь, помрёт князь Данило, благодетель наш, дак передерутся сыны его промеж собою, яко волки. Одна у нас надёжа — на князя Василька. Уж он, мудрый, мыслим, от при племяшей своих удержит. Да токмо как знать…
Пока Варлаам выслушивал негромкую речь купца, Тихон протиснулся-таки к краснощёкой молодице и вопрошал её. Варлаам, хмуро обернувшись, увидел, что жёнка громко хохочет, запрокинув голову, а Тихон что-то говорит ей, оживлённо перебирая перстами.
«Вот беспутный парень!» — Варлаам усмехнулся и подошёл к ним.
— Се — товарищ мой, Варлаам, Низинич. Тож из Володимира.
Молодица, лукаво подбоченясь, спрашивала:
— Чегой-то одежонка у вас худая. Не может того бысть, что отроки вы княжьи.
«Уже всё выболтал, дурья башка!» — ругнулся в мыслях Варлаам, но через силу улыбнулся и ответил: — Поиздержались мы малость, девица. Издалече едем.
Молодица снова звонко расхохоталась.
— Вот что, добры молодцы, — сквозь смех выговорила она. — Живу я одна, на подоле, у речки, на самом на отшибе. Ввечеру приходите, ждать вас буду. Хоть и небогата, да спроворю угощенье кой-какое. А дом мой коль не сыщете, дак вопросите, где Матрёна, вдова купецкая, живёт. Всяк мя тут знает.
Варлаам сухо поблагодарил женщину и снова сердито рванул Тихона за рукав. Они быстро прошли через ряды, в которых торговали конями, и свернули на одну из идущих от торжища кривых улочек. Мимо потянулись полуземлянки бедноты, некоторые, более просторные, окружали заборы. В скором времени друзья оказались на окраине посада, возле обрывающейся над рекой Угор кручи.
— Вот, верно, и дом Матрёнин, — указал Тихон.
— Что ж делать будем, друг? Что думаешь? Воротимся к Маркольту, или как? — спрашивал, в задумчивости поглаживая бородку, Варлаам.
— Ты как хошь, а я к немчину ентому боле ни ногой! — Тихон замахал руками. — Здеся вот, у Матрёны, покуда и поселюсь. Бабонька хоть куда, сразу видать.
— Беату, выходит, позабыл?
— Да что ты, Варлаам! — досадливо обронил Тихон. — Что попрекаешь мя всё! Ну, была Беата, дак где она ноне?
— Я тебя не упрекаю, но совет даю: остепенись, друже. Сам видишь, что вокруг происходит. Осторожнее быть надо. А ты всё этой Матрёне про нас выболтал. А если она сейчас вот возьмёт да и расскажет о нас княгине Юрате или литвинам тем? Отираются, мол, на торгу какие-то людишки подозрительные. И как придём мы к ней в дом, так нас с тобою под белы ручки и в поруб отведут. А потом поминай как звали.
— А ты, стало быть, всякого подозреваешь?! — Тихон внезапно вспылил. — Да ты глядел хоть на её, на Матрёну сию?! Сразу ж видать, право слово: простая она жёнка, до хитростей больших далека.
60
Подол (или посад) — торгово-ремесленный район в древнерусских городах, как правило, слабо укреплённый или совсем незащищённый.