— Да мы вот с Тихоном тоже университет покинули. На службе княжой нынче. По княжьему поручению я здесь.
— Ага, вон вы как, — протянул Витело, с наслаждением уплетая очередной кусок колбасы. — А я на службу не хочу. Лучше в монахи подамся. А что? Жизнь сытная, спокойная, не то что в миру. То рати, то голод, дрожишь вечно над каждым пенязем. Только не решил вот пока, куда ж лучше податься — к францисканцам или к доминиканцам.
— А твои учёные занятия? Ты жаждешь их продолжать? — спросил его Варлаам. — Но, верно, чтобы поступить в монастырь, нужен вклад?
— Конечно, нужен. — Витело вздохнул и с шумом отпил из кружки большой глоток. — Но я тщу себя надеждой подзаработать на переводах с греческого у одного местного аббата. Вот зиму как-нибудь проживу, а там, думаю, улажу свои дела.
— Всё читаешь Платона? — полюбопытствовал Варлаам. — Помнится, в университете тебя было не оторвать от «Тимея».
— Из-за этого мне и пришлось оставить Падую. Проклятый архиепископ донёс моему дядьке, что я, мол, еретик, отклоняющийся от канонов Святой церкви. Ну, дядька осерчал, а дальше… Остальное я тебе сказал. Но я не жалею. Теперь у меня намного больше свободного времени. Всё размышляю о Платоне и о его триаде. Понимаешь, Варлаам, вот есть три ипостаси: единое, ум, иначе — нус, и душа. Единое есть ипостась высшая, то есть, иными словами, это верхняя ступень мировой иерархии. — Опорожнив очередную кружку, Витело потребовал от корчмаря следующую.
Зеленоватые водянистые глаза его замутились. Подняв вверх перст, он громким голосом продолжил:
— Вот. Единое — это непознаваемая субстанция, тогда как вторая ступень иерархии Платона — ум, или нус, — познаваема. Но, понимаешь, Варлаам, между ними в учении Платона есть разрыв, пустота. И вот её призваны заполнить числа.
— Числа? — переспросил Варлаам. — Это уже мысли Пифагора. На твоём месте я бы не забивал себе голову языческими авторами.
— А хочешь знать, что есть числа?! — почти не слушая его, продолжал витийствовать Витело. — Числа — это первое докачественное расчленение единого. Ум же я представляю себе как перводвигатель.
— А это уже из Аристотеля, — заметил Варлаам. — Путаница у тебя в мыслях, друг мой.
— Нет никакой путаницы. Эти мысли — всего лишь желание углубить учение Христа, но никакая не ересь.
— Но ведь и твоё «единое», и нус, и «мировая душа», о которой толковали языческие мудрецы, всё это есть Бог. А Бог — он един, и нельзя разделять и расчленять его на всякие там части и ступени. — Варлаам с жаром заспорил с товарищем: — Бог — и есть «Мировой Разум» древних. Платон и Аристотель подспудно пришли к этому.
— Но я и не отвергаю твои мысли. Моя логика вовсе не противоречит христианству, — Витело пожал плечами. — По сути, я всего лишь повторяю доводы Ансельма Кентерберийского[106]. Впрочем, меня сейчас больше занимает геометрия и физиология. Но хватит, надоело. Не хочу напиваться. — Он решительно отодвинул в сторону пиво. — Лучше расскажи о себе, Варлаам. Ты, наверное, был в княжеском дворце?
— Да, был. — Варлаам выразительно приложил палец к устам и перешёл на шёпот. — Принёс вашему Болеславу весть о том, что князь Шварн собирается на него напасть.
Витело присвистнул от изумления.
— Вот так новость, — пробормотал он, почесав затылок. — Что ж, спасибо, упредил. Укроюсь-ка я до лучших времён у монахов. А то, не приведи Господь, загребут в войско. В прошлый раз, когда напали немцы, был набор из горожан. Пришлось стоять, как истукану, на городской стене с копьём в деснице. А я, сам знаешь, непригоден к ратным делам. Ну, а как воспринял твою весть наш князь?
— Сильно разволновался, стал кричать, как безумный. Хорошо, палатин увёл меня из горницы.
— Да, Болеслав — он такой. Ты знаешь, что он дал обет не вступать в отношения со своей женой и, говорят, свято блюдёт его. Поэтому его и прозвали Целомудренным. А когда человек не удовлетворяет свою плоть, он становится излиха раздражительным и совершает необдуманные поступки.
— Тогда я не понимаю тебя, Витело. — Варлаам развёл руками. — Раз ты собираешься в монахи, стало быть, тоже дашь обет безбрачия.
— Это другое дело. Меня отвлекут от греховных дел и помыслов занятия наукой. К тому же моё будущее монашество — всего лишь вынужденная мера. Иначе я не смогу в полной мере заняться наукой.
Приятели умолкли. Варлаам, подойдя к корчмарю, заплатил за еду и питьё.
— Пойдём. Мне надо торопиться в обратный путь, — объявил он.