Ему казалось, что Лев чего-то не договаривает.
Поздно вечером в его камору постучался княжеский гридень.
— Князь тя кличет, отроче.
«Хочет наедине, без Тихона, перетолковать. Выходит, мне больше доверяет». — Последняя мысль была и приятна Варлааму, но вместе с тем он огорчился за друга. «Верно, Мирослав наболтал ему про Тихона что нелестное», — думал он, осторожно спускаясь вниз, во двор крепости.
На сей раз князь Лев принял его в другом покое, узком и тесном, расположенном на верху каменной дворцовой башни. Здесь было холодно и сыро, на стенах горели свечи в огромных семисвечниках, между ними висела страшная медвежья морда с разверстой пастью, на стене напротив — оленьи рога и чучело рыси в узкой нише.
Князь начал издалека. Он не садился на столец, а ходил по покою, размахивая широкими рукавами кафтана.
— Тяжело теперь стало на земле нашей, Варлаам. Татары рыщут по городкам и сёлам, как волки голодные. Велика сила у них, велики рати татарские. В Залесской Руси вовсе князья на поклон в Орду ездят, выпрашивают ярлыки на княжение. У нас, слава Христу, до такого пока не дошло. Далече мы от Орды, да недалече баскак ханский, недалече и Киев, где татары полновластно хозяйничают. Отец мой пытался было от них освободиться, да что из этого вышло, сам ведаешь. Не по плечу пока нам с этакою силищей сладить. Вот и нужны нам крепкие соузники. На венгерцев и ляхов полагаться — пустое, слабы они паче нас. Иное дело — Литва. Правда, воюет она с рыцарями немецкими, но зато в руках у литвинов — Чёрная Русь, Полоцк, многие другие земли русские. Князь Миндовг, покойничек, великую власть имел. И немцев на озере Дурбе так он посёк, что те до сей поры не опамятуются. Но сын его, Войшелг — не чета отцу. Погряз он в войнах с родичами своими. Такие, как он, на великие дела неспособны. Но, знаю я, есть в Литве люди, которые продолжили бы дела Миндовга, которые помогли бы и мне с татарами. Вот потому и посылаю я вас с Тихоном в Литву под видом купцов. Повстречаешься там, Варлаам, с князем Скирмонтом, предложишь ему от имени моего помощь и дружбу. Думаю, сумею я ему и друзей подыскать среди тех же немцев. Связи там у меня от отца в наследство достались прочные. А он бы, Войшелга свергнув, мне б помог. Вот тогда, объединившись, совокупив силы Галичины и Литвы, сбросим мы татар.
Варлаам слушал, немного ошеломлённый, но в то же время понимающий, какие большие и дальние замыслы, оказывается, у князя Льва. И он невольно зауважал этого извечно мрачного, хитрого человека.
«А верно, и надо таким быть истинному правителю — лукавым, порой коварным даже. Малое надо уметь приносить в жертву великому», — подумалось Низиничу.
— Тихону ничего об истинных целях ваших не сказал, потому как боюсь — болтлив он вельми, — продолжил Лев. — И ещё. Вот скажут иные: что ж ты, княже, супротив брата своего, Шварна, ковы измышляешь? А я отвечу тогда: неразумному юнцу, в воле боярской ходящему, державные дела не по плечу. Не его место — стол галицкий. Это ты тоже понимать должен. И не против брата я иду, а против того порядка, что нынче при холмском дворе установился, против бояр, с которыми отец мой всю жизнь боролся и которые теперь у Шварна на передних местах в думе сидят. Ну, ступай, верно, Варлаам. Удачи вам обоим.
15.
Уже летом добрались Варлаам и Тихон с товарами до литовских пределов. Перед тем был Дрогичин с добрыми дубовыми стенами, была каменная башня в Каменце, были пущи, болота, реки, были опасности, подстерегающие на пути, которые двоих путников покуда счастливо миновали, были узенькие скрипящие мостки, были богатые не разорённые татарами и литовцами деревни, в которых они останавливались на ночлег. На ярмарке в Дрогичине новоявленные «купцы» сбыли несколько тюков сукна и на облегчённом возу достигли вскоре Немана. Вдоль извилистой реки, текущей посреди зеленеющих полей, друзья направились к Гродно. Ещё издали они заметили бревенчатые башни раскинувшегося за рекой на правом берегу города.
— Опять мыто платить, — недовольно обронил Тихон, увидев впереди мост и стражей у въезда на него.
— Ничего, друже. Серебро не наше с тобою — княжеское. А князь велел не скупиться. Даст Бог, сторицей это серебришко окупится.
Варлаам подстегнул белую гривастую кобылу, тащившую воз.
Остановившись возле стражей, он спрыгнул с воза наземь, заплатил положенное и спросил:
— Слыхал я, князь Войшелг сейчас в Гродно? Верно ли? Везём для него товар, сукно доброе на сряды.
Страж, высокорослый светловолосый молодой литвин в бобровой прилбице[116] и лёгкой кольчуге до колена, осмотрел путников с ног до головы, покосился на могутную кобылу и медленно, как бы роняя слова, ответил:
116
Прилбица — вид воинского шлема, то же, что мисюрка. Также прилбицей назывался меховой или кожаный подшлемник.