Поскольку антенна оказалась столь миниатюрной, он смонтировал ее прямо на поворотном устройстве типовой буссоли. Так сразу «убил двух зайцев» — совместил оптику и радиолокацию.
Более того, прибор приобрел «солидность» и вполне заводской вид.
Приемник тоже удалось сделать небольшим и экономичным. И он крепился к треноге буссоли. При отклонении антенны вправо или влево от направления на радиолокатор раздавался сигнал. Поворотом буссоли можно было добиться нулевого показания, что соответствовало точному направлению на источник излучения.
Чтобы оценить влияние приземного распространения сигнала локатора на точность координат, Юрий объездил добрую половину Ленинградской области. Он устанавливал прибор и принимал сигналы радиолокатора, выставлял направление, а потом с помощью буссоли определял ошибку. Как правило, ошибки имели весьма малые значения. В общем, прибор получился эффективным, действенным, компактным и весьма оригинальным. На сотрудников отдела он произвел большое впечатление. Многие приходили, смотрели, интересовались принципами работы.
Слухи о молодом дипломнике-изобретателе дошли до самого начальника академии. Генерал Благонравов пришел в лабораторию, осмотрел прибор, похвалил автора.
Дипломный проект Юрий защитил на «отлично». В протоколе комиссия отметила, что дипломная работа майора Мажорова имеет практическое значение.
В столовой академии состоялся торжественный выпускной вечер. Им вручили дипломы. Играл джаз под управлением Леонида Утесова.
А дальше было распределение. Мажорову предложили остаться в родной академии на кафедре импульсной техники преподавателем. Предложение для вчерашнего слушателя лестное, да и престижное. Со временем Юрий бы защитился, получил квартиру… Многие его сокурскники мечтали о такой карьере, но ему хотелось практической работы. Он поблагодарил за честь и отказался.
Через неделю приехала группа старших офицеров из Войск противовоздушной обороны. Его пригласили на беседу. Предложили службу в системе ПВО в средней полосе страны. Юрий резонно заметил: средняя полоса от Бреста до Хабаровска. Нельзя ли назвать конкретное место его службы. Ему ответили, нельзя, мол, это государственная тайна. Такой разговор, откровенно говоря, обескуражил, служить его приглашают, а куца не говорят — тайна. Он отказался.
Еще через несколько дней — новое собеседование. Из Москвы прибыл бывший выпускник факультета подполковник Гурьянов. Предложил поехать в столицу, в центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны. Сказал, что общежитие есть, квартиру обещают.
Юрий согласился. В этот институт попали еще несколько его сокурсников — Грачев, Мякотин, Молотов, Неплохое, Протанский, Смирнов, Торохов. Так решилась дальнейшая судьба Юрия Мажорова.
ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ БРАХМАНА
В институт Мажоров старался приехать пораньше. Сказывалась многолетняя привычка по утрам не залеживаться в кровати. Да и к тому же служил он тут, как говорят, без году неделю и потому появляться позже других не имел никакого морального права. Во всяком случае, он так считал. Приходил первым, в лаборатории никого, тихо, благостно, можно спокойно посидеть, подумать.
Так, он надеялся, будет и сегодня, но ошибся. Не успел переступить порог, как перед ним вырос начальник лаборатории подполковник Николай Емохонов. Николай Павлович окончил ту же академию и тот же факультет, но годом раньше.
Пожав руку Мажорову, он сказал:
— Хорошо, что ты пораньше приехал. Тебя вызывает главный инженер института Брахман. Давай руки в ноги и вперед.
— А что случилось? — встревожился Юрий.
Неделю назад, когда Мажоров прибыл в институт, или вернее в воинскую часть № 51103, как было сказано в его предписании, он представился начальнику лаборатории № 18. Сюда его назначили старшим научным сотрудником, и начальником над ним был подполковник Емохонов. Юрий служил в армии не первый год и прекрасно знал субординацию, а тут вдруг его хочет видеть второй человек в институте.
— Да ты не волнуйся, — успокоил Мажорова начальник лаборатории. — Теодор Рубенович любит беседовать с молодежью.
Брахман был невысок ростом, худощав, при ходьбе хромал — последствия ранения на финской войне. Ученых званий и степеней не имел, но пользовался большим авторитетом у сотрудников научно-исследовательского института.
Теодор Рубенович поздоровался, предложил присесть. Стал расспрашивать чему учили в академии, потом предложил молодому сотруднику несколько технических задач. Нарисовал схему, при этом допустив ошибку. Мажоров понял: Брахман его «прощупывает». Ответил на вопросы главного инженера, нашел ошибку. Брахман удовлетворенно заулыбался.
Откровенно говоря, Юрий, придя в институт, не сомневался, что заниматься здесь придется тем же, чему его учили в академии, то есть радиолокацией. Однако Теодор Рубенович его ошарашил.
— Понимаешь, — сказал он, — радиолокация — дело важное. Тут никаких сомнений. Но ведь с ней надо уметь бороться.
— Бороться? — удивленно переспросил Мажоров.
— Так точно, — подтвердил Брахман.
— А разве с ней можно бороться?
Наверное, этот диалог больше напоминал разговор глухого со слепым, но Юрий даже и представить себе не мог, что можно делать то, о чем сказал главный инженер института. Его искреннее недоумение достаточно ярко отображало уровень знаний выпускника академии в этой области. Отмечу, одного из лучших выпускников. Но что поделаешь, не учили их ничему подобному, более того, даже не упоминали о таком направлении. Почему? Возможно, не хотели поколебать веру будущих офицеров-локаторщиков в могущество их рода войск. А вот в НИИ уже зародилось направление по созданию средств противолокации, которые могли бы ослабить или нарушить возможности радиолокаторов выдавать верную информацию о целях противника.
Дело в том, что радиолокация развивалась очень мощно и высокоэффективно. Она стала важнейшей составляющей всех видов вооруженных сил. Военно-морской флот, авиация, сухопутные войска, ракетные системы — никто не мог обойтись без радиолокации. Появилась поистине фантастическая возможность обнаруживать объекты как на земле, так и в воздухе, и даже в космическом пространстве на расстоянии в миллионы километров. И делать это с высокой точностью, определяя расстояния, угловые координаты, скорости их перемещения. Ни о чем подобном прежде и мечтать не приходилось.
Однако была у радиолокации и своя ахиллесова пята — ее подверженность искусственным радиопомехам. Это привело к тому, что с первых шагов применения радиолокационных средств им начали активно противодействовать. Впечатляющее применение этих помех было продемонстрировано уже в начале 1942 года.
Во французском морском порту Брест, который был захвачен фашистами, находилось несколько немецких кораблей — тяжелый крейсер «Принц Ойген», линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Они возвратились из боевого похода в Атлантику, где противостояли английским кораблям. Линкоры в качестве мишени выбирали британские торговые суда, а крейсер «Принц Ойген», вместе с линкором «Бисмарк», вступили в бой с противником. «Бисмарк» получил повреждение и ушел на дно, «Принцу Ойгену» повезло больше. Он дотянул до порта и встал на ремонт.
Немцы, разумеется, старались всячески скрыть присутствие своих кораблей в Бресте, но англичанам удалось их обнаружить. Начались налеты бомбардировочной авиации. Неподвижные корабли были хорошей мишенью для английских летчиков. Поэтому вскоре немецкое командование приняло решение вывести суда в другой порт. Англичане, в свою очередь, тоже понимали, что фашисты постараются убрать корабли из Франции, и старались не упускать их из виду.
Тяжелый крейсер и линкоры представляли немалую ценность для военно-морского флота фашистской Германии, и поэтому немцами была разработана детальная операция по дезинформации противника. Немецкая разведка распространила в порту Бреста слух о том, что вскоре корабли покинут стоянку и отправятся в плавание к африканскому побережью. В подтверждение этой версии проводились практические действия — на суда загружали ящики с пробковыми шлемами, бочки с маслом, на которых красовались надписи: «Тропикано». Накануне выхода фашисты устроили костюмированный бал. Практически до самого отхода на корабли доставляли почту, постельные принадлежности. Разумеется, истинный час отплытия знали только капитаны кораблей.