Лекёр принялся за работу. Надежды на успех у него почти не было, но делать хоть что-то было все-таки лучше, чем просто сидеть, глядя на лампочки настенного плана улиц этого города. Он начал с сыскных бюро, пользующихся самой сомнительной славой, не веря, что человек, подобный Лубэ, легко сможет подыскать себе работу в какой-то уважаемой фирме. Большинство бюро было закрыто, и ему пришлось звонить на дом их владельцам.
— Не знаю такого. Позвоните лучше Тиссерану, на бульвар Сен-Мартэн. Это он берет к себе всяких подонков…
Но Тиссеран, фирма которого специализировалась на выслеживании, тоже не мог сообщить ничего определенного.
— Не говорите мне об этом бездельнике. Уже добрых два месяца прошло, как я выставил его вон. Если он еще когда-нибудь покажется у меня, я спущу его с лестницы.
— Чем он у вас занимался?
— Ночная работа. Посматривал за некоторыми квартирами.
— Много пил?
— Трезвым его редко видели. Не знаю, где ему удавалось напиваться на дармовщину. Должно быть, шантажировал кого-нибудь.
— Можете сообщить мне его адрес?
— Улица Па-де-ла-Мюль, 27.
— Телефон у него есть?
— Может, и есть. Я не знаю. Никогда не испытывал ни малейшего желания позвонить ему. Ну что, все? Я могу вернуться к своему бриджу?
Инспектор уже держал телефонную книгу и искал телефон Лубэ. Позвонил он ему сам. Между ним и Лекёром установилось теперь что-то вроде безмолвного взаимопонимания. Они жили одной и той же надеждой, одним и тем же нетерпением. Не ожидая приглашения, Андрэ сделал то, о чем он и думать бы не посмел еще утром: он взял параллельную трубку. Телефон звонил в квартире на улице Па-де-ла-Мюль. Он звонил и звонил, как будто бы в квартире никого не было, и нетерпение Андрэ становилось. уже нестерпимым, когда, наконец, гудки исчезли.
Благодарение господу! Голос принадлежал женщине, и, видно, немолодой:
— Это ты наконец? Откуда ты звонишь?
— Алло! Нет, мадам, это не ваш муж.
— С ним что-нибудь стряслось?
В голосе звучала надежда, как если бы женщина уже давно ждала этого случая и не была бы слишком расстроена, если бы несчастье случилось.
— Я говорю с мадам Лубэ, не так ли?
— А с кем же еще?
— Вашего мужа нет дома?
— Перво-наперво вы сами кто такой?
— Инспектор Сэлар.
— Зачем он вам нужен?
Инспектор закрыл ладонью микрофон трубки и обратился к Лекёру:
— Свяжитесь с Жанвье. Пусть мчится туда сломя голову.
— Разве сегодня утром ваш муж не вернулся домой?
— Вам лучше знать! Я думаю, что полиции все известно!
— И часто это случается?
— Это его дело, не так ли?
Без сомнения, она ненавидела пьяницу мужа, но теперь, когда ему грозила опасность, она была исполнена решимости встать на его защиту.
— Полагаю, вам известно, что он больше не служит в полиции?
— А может, он нашел работу почище!
— Когда он бросил работу в бюро «Аргус»?
— Чего?.. Куда это вы метите?
— Могу заверить вас, мадам, что ваш муж был уволен из сыскного бюро «Аргус» уже больше двух месяцев назад.
— Все вы врете…
— …Что означает, что последние два месяца он каждый вечер отправлялся на службу…
— А куда еще ему было идти? В Фоли-Бержер?
— Вам известно, почему он сегодня не вернулся домой? Он не звонил вам, не правда ли?
Она, должно быть, боялась сказать что-нибудь не так, потому что, не издав больше ни звука, повесила трубку.
Когда инспектор опустил свою, он повернулся к Лекёру, тот стоял за ним, глядя в сторону. Голос Лекёра прерывался, когда он сказал:
— Жанвье уже в пути.
К нему относились, как к равному. Он понимал, что это продлится недолго, что завтра, сидя за коммутатором, он снова будет только спицей в огромном колесе парижской полиции.
Розыски теперь расширились. Приметы бывшего сержанта Лубэ были сообщены во все полицейские участки, всем, патрулям.
Теперь искали не только десятилетнего мальчугана, но еще и мужчину пятидесяти восьми лет, в сером пальто с бархатным воротником и в старой серой фетровой шляпе, мужчину, который знал Париж, как свою ладонь, и был знаком с повадками полиции.
Вернулся Жанвье.
— Она хотела захлопнуть дверь перед моим носом. Она ничего не знает. Говорит что муж каждый месяц вручал ей свою получку.
— Вот почему ему приходилось воровать. Большие суммы ему были не нужны — он просто не знал бы, что с ними делать. Как она выглядит?