Когда город проснулся и люди стали выходить на улицы, что мог предпринять мальчик? Мог ли он кинуться к первому встречному и закричать: «Убийство!»
— Конечно, — медленно сказал Сэлар, — ведь он шел позади Лубэ.
— А я в свое время рассказал мальчику о системе сигнальных телефонов, — вставил Андрэ Лекёр.
Маленькие крестики в блокноте пробудились к жизни. То, что вначале было загадочным, стало теперь почти простым. Простым, но трагичным.
Мальчик рисковал своей жизнью, чтобы спасти отца. Слезы медленно бежали по лицу Оливье. Он и не пытался их скрыть.
Инспектор был погружен в глубокое раздумье.
— Какова бы ни была причина, — прошептал он, — я полагаю, теперь они шагают вместе.
В тот же самый момент на стене зажглась лампочка. Словно зная, что это зовут его, Лекёр ответил вместо Бедо.
— Да. Я так и думал…
— Это насчет тех двух апельсинов, — сказал он инспектору. — Они нашли какого-то маленького араба, он спал в, зале ожидания третьего класса на Северном вокзале. Апельсины все еще были у него в карманах. Он убежал из дому, потому что отец его колотил.
— Ты думаешь, что Биба… уже нет?
— Если бы он был мертв, Лубэ вернулся бы домой, потому что ему больше нечего было бы бояться.
Значит, где-то в залитом солнцем Париже, где семьи прогуливались по бульварам, наслаждаясь свежим воздухом, еще продолжалась борьба.
Ясно, что Франсуа шел теперь след в след за своей добычей, потому что боялся потерять Лубэ в уличной толкотне. Но почему он не звал на помощь? Без сомнения, потому, что Лубэ пригрозил ему пистолетом. «Одно слово, мой мальчик, и я разряжу его в твой живот…»
Каждый из них преследовал свою цель: один хотел как-то отвязаться от ребенка, другой ждал момента, когда убийца потеряет бдительность и тогда он сможет поднять тревогу, прежде чем тот успеет выстрелить.
Речь шла о жизни и смерти.
— Лубэ вряд ли будет держаться центра города, где, к его неудовольствию, слишком много полицейских, которые к тому же знают его в лицо. Скорее всего от площади Звезды они направились в отдаленные и тихие районы Монмартра.
Половина третьего. Ели они что-нибудь? Смог ли Лубэ, который думал сейчас только об одном — как бы ускользнуть, удержаться от выпивки?
— Господин комиссар… — Анд-рэ Лекёр не мог говорить с той уверенностью, с какой бы ему хотелось. — Я знаю, в Париже — тысячи маленьких баров. Но если мы выберем наиболее вероятные районы и бросим на это дело достаточно много людей…..
Погоней занимались теперь все присутствующие, но Сэлар позвонил еще и в судебную полицию, где было шестеро дежурных, и приказал каждому из них прозванивать шесть телефонных линий.
— Алло!.. Это «Бар друзей»?.. В течение дня вы не видели мужчину средних лет с мальчиком лет десяти? На мужчине серое пальто и…
Снова Лекёр ставил маленькие крестики, но на этот раз не в своей книжке, а в телефонном справочнике. Бары занимали в нем десять страниц, и некоторые носили самые зловещие названия.
План Парижа был на столе, и вскоре на маленькой аллее позади площади Клиши, в районе, пользующемся дурной репутацией, инспектор сделал первую отметку красным мелком.
— Да, у нас был мужчина, который подходит под это описание, был около двенадцати. Он выпил три рюмки кальвадоса и заказал стакан белого вина для мальчика. Мальчик сначала не хотел пить, но под конец выпил и с жадностью проглотил пару яиц…
Увидев, как осветилось лицо Оливье Лекёра, можно было подумать, что он услышал голос своего сына.
— Не знаете, куда они направились?
— К бульвару Батиньоль, я думаю… У мужчины вид был такой, будто он уже перехватил рюмку-другую еще до нас.
— Алло!.. «Занзи-Бар»?.. Не видели ли вы…
Это стало рефреном. Стоило кончить одному, как те же самые слова повторял его сосед.
Улица Дамремон. Снова Монмартр, но на этот раз подальше. Час тридцать. Лубэ разбил стакан, его движения к этому времени стали уже неловки. Мальчик поднялся и пошел было к уборной, но когда мужчина двинулся за ним, он передумал и вернулся на свое место.
— Да, мальчик выглядел немного испуганным… Что же касается мужчины, то он хохотал и ухмылялся, как будто радовался хорошей шутке…