— Алло? Снова Жавель… Жавель? Не может быть, чтобы на этот раз опять был ваш шутник: он сейчас должен находиться где-нибудь в районе Елисейских полей… О да. Он все еще занят этим делом… Да, так что у вас там стряслось?.. Что?.. Скажите-ка по буквам… Улица Миша. Да, понял. Между улицей Лекурб и бульваром Феликса Фора… Возле виадука, да, я знаю… Номер семнадцать… Облезлый семиэтажный дом… Кто об этом сообщил?.. Консьержка?..
В том районе полным-полно было таких домов, вовсе не старых, но построенных так бездарно, что они уже почти разваливались. Дома эти, открытые всем ветрам, торчат на пустырях, мрачными башнями возвышаясь среди трущоб, и их слепые стены заляпаны рекламными щитами.
— Вы говорите, она слышала, как кто-то пробежал вниз по лестнице и затем хлопнула дверь… На каком этаже квартира?.. На антресолях… А куда выходят окна?.. Во внутренний двор… Минуточку. Мне звонят из восьмого округа. Это, должно быть, опять наш друг, который вышибает стекла из телефонных стоек…
Лекёр попросил, чтобы на том конце провода подождали, и снова вернулся к набережной Жавель.
— Старуха, говорит… Мадам Файе… Работала поденщицей. Мертва?.. Тупым орудием… А доктор там?.. Вы уверены, что она мертва?.. А что с ее деньгами? Я полагаю, у нее были где-нибудь припрятаны… Ладно. Позвоните мне снова… Или я вам позвоню.
Он повернулся к детективу, который теперь уже спал вовсю.
— Жанвье! Эй, Жанвье!.. Это для тебя.
— А? Что? Что такое?
— Тот самый убийца.
— Где?
— Около улицы Лекурб. Вот адрес… На этот раз он убил старую поденщицу, некую мадам Файе.
Жанвье надел пальто, поискал глазами шляпу и в один глоток допил остаток кофе из своей чашки.
— Кто занялся этим делом?
— Гонес из пятнадцатого округа.
— Позвоните в судебную полицию — ладно? — и скажите, что я отправился на место…
Минуту или две спустя Лекёр смог добавить еще один крестик к тем шести, что уже были в колонке. Кто-то выбил стекло в стойке на проспекте Йены, в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от Триумфальной арки.
— Среди осколков стекла они нашли носовой платок в пятнах крови. Детский платок.
— На нем есть какие-нибудь инициалы?
— Нет. Это обычный платок в голубую клетку, довольно грязный. Парень, должно быть, заматывал им кулак, когда бил стекло.
В коридоре послышались шаги. Это шла принимать дежурство дневная смена. Они были такие чистые, свежевыбритые, румяные от холодного ветра.
— Счастливого рождества!
Сомме закрыл жестянку, в которой приносил бутерброды. Мамбре выколотил трубку. И только Лекёр остался сидеть на своем месте — для него смены не было.
— Алло! Да, я еще здесь. Дежурю за Потье, он уехал к семье в Нормандию… Да. Я хочу знать об этом деле все… В деталях… Жанвье ушел, но я передам это в судебную полицию. Инвалид, вы сказали?.. Какой инвалид?
На этой работе надо было быть очень терпеливым, потому что людям свойственно объяснять обстоятельства дела так, будто остальные тоже видели все своими глазами.
— Низкое здание позади, верно… Значит, не на улице Миша?.. Я знаю. Маленький домик, палисадник огорожен заборчиком… Только я не знал, что он инвалид… Правильно… Он не слишком много спит… Видел мальчишку, который карабкался по водосточной трубе?.. Какого возраста? Он не разглядел?.. Конечно, нет — в темноте… С чего же он тогда взял, что это был мальчик?.. Послушайте, позвоните-ка мне попозже, ладно?.. О, вы сменяетесь… А кто будет вместо вас?.. Жюль?.. Ладно. Ну, так попросите его, чтобы он держал меня в курсе…
— Что происходит? — спросил Годэн, заступивший на дежурство вместо Сомме.
— Старуху убили. По улице Лекурб.
— Кто?
— Там напротив живет инвалид, который говорит, что видел какого-то мальчонку, когда тот лез вверх по водосточной трубе.
— Ты хочешь сказать, что это мальчишка прикончил старуху?
— Мы еще не знаем…
Никого это особенно не интересовало. В конце концов для этих людей убийства были привычной повседневностью, рутиной.
Лекёр задумчиво глядел на свои семь крестиков. Затем со вздохом поднялся со стула и постоял, пристально рассматривая огромный план города на стене.
— Освежаешь в памяти Париж?
— Думаю, что знаю его уже достаточно хорошо. Мне кое-что пришло в голову. Тут какой-то чудак шатается по улицам и вышибает стекла у наших телефонных стоек. Семь за последние полтора часа. И двигается он не по прямой, а все зигзагами — сначала сюда, потом туда…
— Может быть, он не знает Парижа?