- Всё. Готов. Можно ехать. – И дурашливо пропел:
- Не плачь лопааата. Пройдут дожди.
Стройбат верёёотся, ты только жди!!!
Разница в возрасте у братьев была четыре года, но походили они друг на друга мало. Васька кряжистый, широкий в кости, кругломордый. Ставь циркуль на нос, проводи окружность и получишь Васькину физиономию. Роман, напротив, был длиннолицый, поджарый. Кости и жилы. Но, несмотря на худобу, какая-то внутренняя сила исходила от всего его тела и постороннему сразу чувствовалось, что с этим человеком лучше дружить, чем обидеть ненароком. Одинаковыми у братьев была шевелюра. У обоих светло-русые буйные кудри, которые никогда не поддавались расчёскам и нисколько не редели с возрастом.
Старший Роман всегда верховодил и опекал младшего. Был не особо разговорчивый, но окончательное его слово было законом для младшего. До тех пор, пока Ваську не призвали в армию. Уходил служить с неохотой. Дома оставалась любимая соседская девчонка Муська. Первая красавица села, по деревенским меркам. Вообще-то она была Марией, но с детства для сельчан стала почему-то Муськой, так и отзывалась на это имя, став уже взрослой и симпатичной девушкой. Балагур, весельчак и гармонист Васька влюбился в неё без памяти на исходе девятого класса. Муська отвечала взаимностью, но настойчивые Васькины просьбы оформить отношения до призыва как-то ловко обходила стороной. Так и ушёл младший отдавать долг Родине холостым.
Отслужил Васька положенные два года в стройбате где-то на севере под Тикси. Но вернулся, как и положено дембелю, орлом. С аксельбантами и двумя рядами армейских значков на груди. Вот только Муськи в деревне уже не было. Уехала в областной центр поступать в институт, да так больше её и не видели. Гуляли, дембель и пол деревни мужиков, неделю, а потом он тоже засобирался в город на поиски своей первой и единственной любви. Вернулся через месяц. Мрачнее тучи и один. С той поры трезвым Ваську видели редко. Парень был работящий, умел делать практически всё. Стройбат дал в багаж несколько современных профессий, вроде электрика, да слесаря, а уж топор, да рубанок кто из деревенских не умеет держать в руках сызмальства? В общем, руки росли, как и у многих деревенских из положенного места, но сломалось что-то внутри. Устроился плотничать в колхоз, но работал, ни шатко, ни валко. От получки до аванса. А тут вскоре и перестройка грянула во всей своей красе. Дед с бабкой не вынесли перемен и с разницей в пару месяцев по-тихому ушли в мир иной, вслед за рухнувшим социализмом, а Васька от родителей перебрался в их дом. Роман, который к тому времени уже был женат и обзавёлся двумя сыновьями погодками, долго пытался воздействовать на брата, но того как подменили. На все увещевания, отшучивался, похохатывал, но ничего в своей жизни не менял. В конце концов, Ромка плюнул на воспитательный процесс и отступился. То есть, совсем общаться не бросил, навещал изредка. Помогал картошку посадить, на праздники приглашал, но с воспитанием отстал. В конце концов, человек сам хозяин своей судьбы.
На удивление брата и всей деревни пропитым алкашом Васька не стал. Регулярно засаживал и убирал огород. Не в широком ассортименте, конечно, но картошка, огурцы, морковка, да лук с чесноком, это постоянно. Жил бобылём. Перебивался случайными заработками, но, заработав какую копейку, уходил на несколько дней в загул. Собственно говоря, через десяток лет и удивляться особо уже было некому. Колхоз умер, колхозные земли распродали, работать стало негде. Кто подался в город к родственникам, кто ездил шабашить, в основном тоже в город, но это разве жизнь, когда мужика месяцами не бывает дома? В основном кормила трасса в полукилометре от деревни. Не то, чтобы федерального значения, но довольно оживлённая. Поэтому с утра бабы, с пирожками, да деревенскими экологически чистыми продуктами с огорода или грибами-ягодами из леса, отправлялись на дорогу. За лето старались урвать побольше, потому что зимой совсем тоска. В мороз много на трассе не наторгуешь.
Из почти десятка сёл, объединённых при советской власти в колхоз «Новый путь», остались три. Ново-Громово, стоявшее на железной дороге и кормившееся от неё. Селезнёвка, кормившееся с трассы, и где жили наши братья, да Герасимовка, куда они и собирались ехать. Впрочем, деревней Герасимовку назвать уже было сложно. Там доживали свой век восемь последних жителей. Два старика, да шесть старушек, которым волей судьбы не к кому было уезжать, а может просто не захотевших покидать родные места, как Устинья, родная тетка Романа и Васьки. Ромка несколько раз пытался забрать тётку к себе, когда умерли родители, но Устинья наотрез отказалась. Поэтому хотя бы раз в месяц, но Ромка старался навестить Устинью. Один или с женой Татьяной. Справиться о здоровье, привезти мяса кусок или тушенки, крупы, муки, да подлатать чего во дворе, пока Танька полола на огороде. Тётка Устинья, хоть и распочала девятый десяток, но старушка была ещё крепкая, как говорили соседки – ноская. Поэтому держала небольшой огородик, кур десяток и козу.