— Что? — Подхватился он, но так как я и слова вымолвить не могла, так меня колотило, только стук зубов и был слышен, он посмотрел на свет в ванной и на кровавые пятна на полу в этом свете.
Меня уложил, и сразу набрал номер на телефоне. Я не слышала, что говорил и кому, вообще в ушах шумело, так, как бывает когда прикладываешь морскую раковину, чтобы, якобы, вспомнить шум моря. В следующий раз он подошёл ко мне когда был уже полностью одет, влажными салфетками протёр ноги и успевшую загустеть на них кровь, укутал в одеяло и на руках понёс на улицу. Сам был за рулём, Диму ждать не стал. Приехали мы в тот же медицинский центр, где когда-то проходили обследование. Нас уже ждали. Марат меня даже на каталку не положил, так и понёс на руках, а я… мне казалось, что я молилась. Не знаю молитв, мама не приучила, а мне всё время некогда было в церковь сходить, поэтому сейчас просто просила помощи.
— Обширная отслойка плодного яйца.
— Она и была, понятно, сейчас что делать?! — Тряс он молодого врача, который проводил ультразвуковое исследование. Меня за руку держал, чтобы не паниковала. Но я уже не паниковала. Я уже знала, что это всё.
— Вы меня не поняли, Марат Игнатьевич, — чётко и, по возможности, спокойно ответил врач. — Это не то, что было. Это новое нарушение, только теперь там уже нечего сохранять. Марина Максимовна, я пришлю к вам анестезиолога, так же нужно будет подписать согласие на проведение операции.
— Какое согласие, какой операции?! Ты чего-то не понял?! Или ты спасёшь ребёнка, или рядом ляжешь!
Я думала, Марат действительно его убьёт, но было так пусто, что практически всё равно. Не узнавая свой голос, прошептала: — Я всё подпишу.
Марат присел на край кушетки, нервно улыбнулся, погладил мою ладонь, разглядывая тонкие пальцы.
— Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо будет. Не спеши, родная, сейчас профессор приедет. Помнишь, он тебя консультировал? Он Бог, он всё сделает, Мариш…
— Не нужно. Не выйдет ничего.
— Тебе больно? — Не слыша меня суетился он. — Потерпи, родная, — целовал холодные пальцы, — потерпи, сейчас всё хорошо будет. Не волнуйся, только не волнуйся.
Даже улыбнуться удалось, в обмен на эту трогательную заботу.
В три часа ночи меня привезли в палату.
Я не спала. Не получалось спать. Ко мне никого не пускали и только тихие голоса откуда-то издалека коридора оповещали о реальности происходящего. В пять часов пришёл Марат. Уставший, бледный, он ничего не сказал, опустился на кровать рядом со мной, погладил колени, прилёг сзади, прижимаясь носом к волосам, обнял за живот и словно мою боль забирал себе. Так я уснула.
— Марина Максимовна, на укольчик.
Разбудила меня улыбчивая медсестра со шприцем в руках, что-то говорила, пыталась шутить, но ответа не требовала. После неё был врач, он, в основном, расспрашивал, отвечать не хотелось, но я хотя бы попыталась. Потом несколько часов в вакууме. Кто-то принёс пакеты с продуктами и со словами: — Вам передали, растусовал их по палатному холодильнику. Даже телевизор включили на канале о животных. Странное состояние: и не спишь, и не живёшь, в общепринятом смысле этого слова, находишься в каком-то подвешенном состоянии. Марат пришёл около десяти часов вечера, когда я уже и не надеялась его увидеть, хотя мне и сказать-то ему нечего.
— Привет. — Он улыбнулся и попытался мой взгляд поймать, только я этого не хотела, уткнулась носом в подушку, но Марат не ушёл, как мне бы сейчас хотелось, подсел ближе.
— Ты как?
— Отлично. — Ответила без эмоций. Действительно, глупый вопрос.
— Ела что-нибудь? Бледная совсем.
Дотронулся до ледяной руки и обхватил её сильнее, согревая.
— Не хочу.
— А я хочу, чтобы ты поела. Ну? Малыш…
Он немного потормошил меня, но неудачно.
— Это ты продукты передал?
— Да. Не смог зайти, да и не пускали мня. Врач приходил?
— Утром ещё.
— Понятно. Что сказал?
Я тяжело вздохнула. Игра слов, не более того. Мне не хочется его участия, я чувствую себя ущербной. И не сентиментальная вроде, и не наивная, а всё, что касается детей, воспринимаю слишком остро и болезненно.
— Сказал, что матка сокращается хорошо. Сгустков нет. Завтра можно на выписку. Ты забери, то, что принёс, я всё равно ничего не хочу.
— Никакой выписки, Мариш. До пятницы ещё полежишь.
— Сегодня пятница.
— Я знаю. И не унывай, я прошу тебя. Завтра мы с Андреем вместе к тебе придём, хочешь?
— Я домой хочу.
— Марина… Лучше пока, чтобы нас врач понаблюдал, согласись. Думаю, можно пригласить психолога.
— Мне не нужен психолог, я переживу. Ты как?
— Что? — Он не ожидал такого вопроса.
— Перенервничал вчера из-за меня. Прости.
Я не выдержала и расплакалась. Мне было больно, и боль эту не унять анальгетиком. Я держалась за Марата, цеплялась за него изо всех сил, только бы не отпускал. Мне укололи успокоительное, но я всё равно не могла уснуть и только когда он согласился остаться ненадолго, как вчера, успокоилась, чувствуя тепло его тела, прижимаясь к нему, ощущая защиту и надёжность.
— Ты не уйдёшь от меня? — Услышала сквозь сон, да, наверно мне это приснилось, но я сказала, что не уйду, я обещала остаться. Не хочу, чтобы его не было рядом. Впервые в жизни, поняла, что могу быть не одна.
Проснулась от движения рядом, не сразу поняла, кто это, только когда родную улыбку увидела, успокоилась.
— Прости, разбудил. — Виновато признался Марат, коснулся губ, секунду задержался, ловя дыхание.
— Уходишь?
— Да. Не могу остаться, важные переговоры.
— Конечно.
— Ты не расстраивайся. — Придержал меня за подбородок, заметив кислую мину. Ещё раз поцеловал, теперь чуть дольше, с выражением, с чувством, с расстановкой, как говорит Света. — У нас всё ещё будет. Да?
Я плечами пожала неопределённо. Почему-то казалось, что меня по-хитрому спихнут или, что ещё хуже, без ребёнка я ему не нужна и наши отношения вернуться в прежнее русло. Мысли скрывать я не умею. Всё на лице написано и поэтому Марат хмуриться.
— У нас ведь всё как прежде?
— Да.
Только в голосе уверенности ноль и он хмурится сильнее. За обе руки меня взял, к себе прижимает, заставляя себя обнять.
— Не знаю, что ты там себе напридумывала, но я тебя никуда не отпускаю. Уже нанял новую домработницу и предупредил, что у меня очень строгая жена. Она ждёт тебя с нетерпение, чтобы угостить пирогами. Любишь пироги?
— Люблю.
— А я люблю тебя. Всё, убегаю.
— Ты заберёшь меня сегодня?
Вижу, что он задумался и держу кулачки за то, чтобы согласился.
— Я поговорю с врачом, что можно сделать. Но с уговором: ты больше не плачешь.
Он ушёл, оставив после себя приятное послевкусие. Мужчина. Сильный, серьёзный, взрослый. Бесспорно красив, уверен в себе. Мечта любой женщины и моя, в частности. Только он мне всё ещё не верит. И как это исправить я не знаю.
Вечером уже была дома. Уколы заменили на сильный антибиотик, врачебная консультация в понедельник и я свободна как птица в полёте. Уже на пороге нас с Маратом встретила женщина средних лет, поставила перед собой Андрея, а тот просто светился от счастья.
— Мамочка! — Бросился мне на шею, только Марат посмотрел строго и бурные объятия переросли в спокойный поцелуй в щёку. — А мы тебе с тётей Таней булочку пекли.
— Да, он у вас молодец, так старался. — Подтвердила женщина и я улыбнулась.
— Марина. — Протянула ей руку.