— Это случилось 21 ноября 2008 года, недалеко от моего дома, на Черепичном, — вспоминает она. — Последнее, что я помню, это как ко мне подбежала маленькая беленькая собачка и вдруг тяпнула за ногу. Я отошла от нее, а потом увидела, что вслед за ней ко мне бегут другие собаки. И все. Очнулась в больнице, с ног до головы перевязанная. Без руки. Знаете, наверное, это очень хорошо, что я ничего не помню. Если бы остались в памяти такие подробности, я бы просто сошла с ума.
При этом всю ситуацию Таня воспринимает довольно спокойно. Она говорит без надрыва, обыденно — сильная, уверенная в себе девушка.
Больше всего оказались повреждены голова и правая рука. От плеча до запястья рука была разорвана настолько, что от нее, можно сказать, ничего не осталось. В конце концов собаки оставили Таню и просто кружили рядом. В это время мимо шел Игорь Глушак, житель Черепичного. Он тогда работал на заводе тракторных деталей и агрегатов — возвращался со второй смены.
— Был примерно второй час ночи, — вспоминает Игорь те страшные события. — Фонари не горели, в темноте я только видел, что вокруг бегает много собак. И тут я услышал очень слабый голос: «Помогите». Пригляделся — недалеко от дороги кто-то лежит. Я еще не понимал, что произошло с человеком, мне были заметны только тело в крови, оборванные, как шорты, штаны. Вызвал милицию и скорую. Все приехали, поднялся такой шум! Ее начали поднимать на носилки, и я увидел, что с ней сделали. Ох, лучше бы я не смотрел! Это было очень страшно. И как она только на помощь сумела позвать? Но это счастье, что я услышал! Я бы, скорее всего, в этой темноте не заметил ее, если бы она не позвала.
*************************************************************************************
Пока Таня была без сознания, врачи поставили ее маму Ирину Викторовну перед страшным выбором: или жизнь дочери, но без руки, или… Конечно, мама выбрала жизнь.
— Некоторые раны на голове не заживают до сих пор, хотя прошло уже столько времени, — рассказывает Таня. — Они небольшие, все еще покрыты корочками. Не знаю, когда уже окончательно затянутся. Но мне не больно. Дело в том, что голова полностью потеряла чувствительность.
Таня теперь носит парик: ее волосы уже не отрастут никогда. Девушка знает о париках все, но часто менять их — слишком дорогое удовольствие.
— Парики из искусственных волос стоят 20−30 рублей, и красивые они только в первые два дня. Потом уже начинают терять вид, а через пару месяцев становятся похожими на мочалку, какие бывают на голове у старых кукол, — объясняет бобруйчанка.
— А хорошие, качественные парики из натурального волоса — в разы дороже. У меня только один такой, и вряд ли я его в скором будущем поменяю. Несколько лет назад, когда я его покупала, он стоил десять миллионов «старыми»! Для меня это очень большая сумма. Но зато волосы красивые, длинные, почти такого же цвета, как были у меня. И я могу их завивать, заплетать косички (с помощью мамы, конечно), собирать в хвост — в общем, делать все, что и с настоящими волосами. Я всегда мечтала побыть рыженькой, но сейчас это для меня дорогое удовольствие. Я и на этот парик долго копила и покупала его в рассрочку. Берегу!
Что было самым трудным после выхода из больницы?
— Заново учиться ходить. Ноги были сильно покусаны. А еще я ведь была в коме, то есть долго лежала без движения, мышцы перестали слушаться. Меня ставят на ноги, а я, как кукла, съезжаю вниз. Чувствовала себя ребенком, который впервые становится на ноги. Конечно, у меня началась другая жизнь.
Про потерю руки Таня рассказывает спокойно.
— Когда очнулась в больнице и оглядела себя, подумала: «Ну вот, значит, теперь буду без руки». Даже странно, но вот так спокойно все восприняла. Наверное, это от того, что я была под воздействием успокоительных. А к тому моменту, когда лекарства мне давать перестали, я уже успела к этой мысли привыкнуть. Фантомные боли? А что это? Аа, ну да, бывают: несуществующая рука часто чешется, по ней «бегают мурашки», еще иногда болит, но не сильно. Интересно, да? Это странное чувство, конечно, — улыбается бобруйчанка.
Сначала Тане было сложно обходиться одной левой рукой, но быстро научилась, хотя она и правша. Теперь сама может приготовить поесть, убрать в доме, одеться. Разве что от обуви на шнурках пришлось отказаться.
— Я отношусь к этому нормально. Кто-то высокий, кто-то низкий, у кого-то две руки, а у кого-то одна, — рассуждает Таня. — К счастью, мне на пути попадаются люди, которые тоже к этому относятся спокойно. Бывают, конечно, неприятные эпизоды. Например, дети могут показать пальцем. Или даже громко так начать спрашивать у родителей, таращась, «почему у тети одна рука». А родители на них шикают, мол, нельзя о таком спрашивать. Я тогда стараюсь отойти, чтобы не смущать людей. Но не обижаюсь: это же детки, они не понимают еще просто.