— А ну, Петр, вспомни-ка наши школьные боевые дела, когда мы еще до турника не доставали. Теперь, наверное, мастер, — медленно подняв руки и глубоко вдохнув чистый морской воздух, проговорил Ромашков.
— К сожалению, это мне противопоказано, — смущенно ответил Петр.
— Почему? — удивился Михаил.
— Предплечье болит. Играл в волейбол и упал неудачно. Но турником и раньше не увлекался.
— Напрасно, — с улыбкой сказал капитан. — Значит, волейболист? Отлично! Организуем команды и посоревнуемся.
— Я не против.
Они прошли к морю, разделись на изогнувшемся подковой щебенчатом пляже, выкупались и вернулись в казарму.
Так начался их первый день на новом месте службы.
Глава седьмая
После завтрака вместе с капитаном Земцовым, который только что вернулся с соседней заставы, куда выезжал по срочным делам, и с приехавшим офицером комендатуры Рокотовым Ромашков и Пыжиков стали знакомиться с участком государственной границы — сначала по висевшей на стене схеме, а затем, подседлав коней, проехали по галечному, местами обрывистому и каменистому берегу моря. Позднее, выйдя в море на небольшом катере, осмотрели правый фланг, загроможденный высокими отвесными скалами. В конце участка сошли у сероватой, мрачной Орлиной скалы, вскарабкались по узкой ступенчатой тропке на крутизну и пешком возвратились на заставу.
Долговязый, неутомимо подвижный, в белом, с начищенными пуговицами, кителе капитан Земцов торопился с передачей заставы. Коренастый, степенный майор Рокотов, туго перетянутый ремнями, с пистолетом на поясе, подолгу задерживался в каждом уголке, изредка делая спокойные критические замечания.
— Тачки-то вместо зениток, что ли, поставили? — спрашивал он старшину Маслюкова, указывая на оставленные строителями и разбросанные около бани тачки, ящики, носилки, доски.
— Приберем, товарищ майор.
— У собак опять нет свежего мяса. Прикажу сварить ваши порции, товарищ старшина.
— Сегодня забьем старую кобылу, как договорились, — оправдывался рассудительный и хозяйственный Маслюков.
— А мы, по-моему, давно уже об этом договорились. Забыли? — тихим голосом говорил Рокотов.
— Я сейчас дам указание. Разрешите?
Получив разрешение, старшина отделился от группы, пошел на конюшню.
Коней на заставе — вместе с молодняком — было одиннадцать голов, не считая старой гнедой кобылы, которая последние годы возила для бани и прачечной воду. Теперь же ее откормили на мясо, специально для питания собак. Старшина приказал Нестерову вывести кобылу в лес и там пристрелить.
— Вывести могу, а стрелять не могу, — стоя посреди конюшни с метлой в руках, сказал Нестеров.
— Боишься, что ли? — подзадорил старшина.
— Никак нет...
— А я приказываю! — повысил голос старшина.
Но Нестеров даже не шелохнулся. Он уже успел подшить чистый подворотничок, как это заметил вошедший капитан Ромашков, почистить брюки и сапоги. Выглядел свежо и опрятно. Так же чисто и опрятно было во всей конюшне с аккуратно развешанными уздечками и седлами. Пол был подметен, утрамбован и полит водой.
— Что за шум? — спросил появившийся капитан Земцов. Рокотов и Пыжиков остались во дворе.
— Опять, товарищ капитан, Нестеров мудрит. Отказывается выполнять приказание, — доложил старшина.
— В чем дело, товарищ Нестеров? — строго обратился к младшему сержанту Земцов.
— Не могу я, товарищ капитан, стрелять эту гнедуху, вот и все, — хмуро поглядывая на Земцова, ответил Нестеров.
— Почему?
— Есть собашники. Пусть они сами и стреляют.
— Это же приказание! А если придется в человека стрелять? — спросил капитан Земцов.
— То дело другое. Я присягу принимал и всяких врагов уничтожать обязан. Враг есть враг, а гнедуха ничего для меня вредного не сделала.
— Вот мудрец! — с усмешкой заметил старшина.
— А мне все равно, кто я есть, — спокойно, но твердо ответил Нестеров. — Может, она жеребая, у ней все зубы сточены, я ее с рук хлебом кормил...
— Вот странный человек! — воскликнул Земцов, не зная, как поступить в этом необычном случае. Акт приема и сдачи подписан еще не был. Земцов чувствовал, что ответственность за дисциплину пока лежит на нем и он должен принять какое-то решение.
— Значит, отказываетесь? — спросил он резко.
— Не могу. — Розовые щеки Нестерова дрогнули. Он выразительно посмотрел на нового начальника заставы.
Ромашков понимал состояние сержанта, но не вмешивался. Ему хотелось знать, какое решение примет капитан Земцов.