— Да, чую...
Настя тихонько открыла скрипнувшую дверь, чувствуя, как трясутся у нее и подкашиваются колени. После разговора с матерью она не переставала думать о Михаиле ни одной минуты и не сомневалась, что это он. Смело подойдя к калитке, Настя отдернула задвижку и подняла глаза. Сердце дрогнуло и замерло. Перед ней стоял Пыжиков.
— Это вы? — проговорила Настя одними губами.
— Я, Настя. Пришел... Не ждали? Здравствуйте! — ловя ее руку и горячо дыша в лицо, проговорил Петр.
Он не рассчитывал, что ему удастся встретиться с Настей в такое позднее время. Прежде чем подойти к калитке, он долго бродил по улице и около дома. Сейчас ему показалось, что девушка предчувствовала его приход и, очевидно, ждала. Ведь Ромашков предупредил ее, что Петр здесь. Выходит, зря он его обидел.
— Вы знали, что я приду? — переспросил Пыжиков, беря Настю за руку. Рука была теплая, но вялая, словно неживая.
— Я ждала... Я думала... — шептала Настя вымученным голосом.
— Я знал, что вы будете меня ждать, — уверенно сказал Петр.
Ее волнение он принял на свой счет и попытался неловко обнять девушку. Она испуганно отстранилась. Рука ее вдруг сделалась жесткой и упругой. Она настойчиво высвобождала ее, а он не хотел отпускать. Там, у моря, однажды при прощании он поцеловал ее. Настя тогда засмеялась, погрозила ему пальцем и убежала. Казалось, повод для более интимных отношений был, и Петр перешел на «ты».
— А что ты думала?
— Я думала, что...
— Думала, не приду? Я бы всю ночь, Настенька, простоял у калитки! Ходил бы под окнами до самого утра... Ты знаешь, что я тебя люблю и мне многое надо рассказать. Пойдем где-нибудь присядем.
— Нет. Я никуда не пойду. — Настя покачала головой и почувствовала, что начинает вся дрожать. В воздухе было прохладно и сыро. Но Петр ничего не замечал.
— У вас, наверное, в саду скамейка есть. Идем, мне очень нужно поговорить. Я пришел сказать тебе...
— Говорите здесь. В саду мокро.
— Все это пустяки! Важно, что мы встретились. Здесь, в этом далеком лесном углу, скрестились наши дорога и, мне кажется, — навсегда... Это я и хотел тебе сказать. Я многое передумал, Настя. Нет слов, как я рад, что вижу тебя. А как ты?.. Почему ты молчишь?
— Мне нечего сказать, Петр Тихонович.
— Странно что-то вы говорите... — опять официально и настороженно проговорил Пыжиков. — Вы же меня ожидали, знали, что я приду?
— Нет, Петр Тихонович, я вас не ждала.
— Вот как! Это правда?
— Зачем мне обманывать вас?
— Но вы так быстро вышли...
— Мне показалось... Я думала... Я решила, что это не вы, а... — кутаясь в шаль, Настя отвернулась и смущенно взялась за ручку калитки, словно намереваясь ее закрыть.
— Значит, вы ждали кого-то другого? — осененный догадкой, спросил Петр.
— Да, — твердо ответила Настя.
— Кого же?
— Я думала, что это... капитан Ромашков.
— Ромашков?! — от его голоса, казалось, дрогнула калитка, закачалась на своих колышках невысокая изгородь.
— Не кричите. Услышат...
— Ромашков? — повторил Петр. — А зачем ему тут быть?
— Затем, что он мой жених. — Настю тяготила эта совсем ненужная встреча, и она решила прекратить ее.
— Вы просто смеетесь надо мной. Это шутка! — не верил Петр.
— Нет, Петр Тихонович, такими вещами не шутят. Прощайте и не обижайтесь... Так случилось...
— Не верю! Не верю!
— Не Шумите. Мама проснется.
Настя захлопнула калитку и стремительно побежала к сараю.
Ухватившись за изгородь, Петр смотрел ей вслед и видел, как мелькнула за скрипнувшей дверью темная шаль. Он вспомнил веселую, задорную улыбку Насти, ее милые, лукавые глаза и только теперь вдруг понял, как дорога ему эта смелая девушка, выросшая здесь, в далеких Дубовиках.
Пошатываясь, Петр пошел от калитки прочь, растаптывая сапогами липкую грязь и выщербленную луну, блестевшую в круглых лужах. «Когда же он успел стать женихом?» — мучительно думал Пыжиков. Боль и обида терзали его. «Ведь никогда он там не встречался? Знал, что я встречаюсь с ней, сам же предлагал жениться, и вдруг такая подлость! Все выскажу, что я о нем думаю, — и конец...»
Так, плывя в хаотическом потоке несуразных мыслей, Петр тяжелой походкой прошел улицу из конца в конец. Растрепанный и грязный, он ввалился в сельсовет и остановился около сидевшего за столом Ромашкова. Глядя на него усталыми, поблекшими глазами, он в упор проговорил:
— Выйдем на минуту. Мне с тобой поговорить надо.