И вот ночной бой, где дороже всего умение сориентироваться в обстановке, сметка, напористость. Нет, не зря горячего, быстрого, с «заводным» характером Батаршина назначили во главе группы бойцов в секрет — передовой наблюдательный пост на наиболее опасных подступах со стороны противника. Седловинка меж двух сопок. Лишь незаметная точечка среди камней в зарослях тростника, на самой нити границы. Но именно отсюда командир отделения Батаршин обнаружил хитроумный маневр врага. Создавая видимость подготовки к атаке на Безымянную, неприятель на самом деле бросил со стороны ее сотни штыков на штурм Заозерной.
Главная ставка захватчиков — на внезапность, на неожиданный удар с фланга — была бита благодаря своевременному и точному сообщению Батаргаина. А вскоре он сам пулеметным огнем окатил первые вражеские цепи, пытавшиеся просочиться к тонкой береговой полоске Хасана и тем самым отрезать гарнизон Заозерной.
Заозерная… Гильфан понимал, что она — основная цель врага. А там, на гребне сопки, в каменистой земле был окоп, отрытый его руками. Там дрались и гибли товарищи, нет, братья его с первого дня службы на границе. Там бился — единая с Гильфаном шахтерская кровь и плоть — неразлучный корешок Ваня Чернопятко… Конечно, он крепь Ивана знал, знал, что стреляет тот без промаха, да и мало кто сдюжит удар его пудового кулака. Вначале он за Ивана как-то и не беспокоился. Но дрогнуло сердце, когда на сопку обрушился шквальный орудийный огонь и увидел Гильфан, как вражеская солдатня старается добить наших раненых…
Будто кольнуло зловеще: а если ранен Ивам? Что там сейчас, на Заозерной?
Батаршин не мог еще знать, что в это время выбыл из боя начальник заставы Петр Терешкин. Пуля пробила ему руку; второй раз ранило — разворотило ключицу взрывом гранаты, угодившей под «максим», из которого он строчил по врагу; а вовсе вывел из строя осколок снаряда, раздробив левое бедро. Бинты уже кончились, перевязали его, разорвав простыню. Но начальник заставы прежде всего заботился не о себе — доковылял до палатки, где лежали раненые его бойцы. Поднял всех, повел вниз к Хасану, идя замыкающим.
Близился рассвет. Бой еще продолжался. Хотя на позициях Заозерной оставалось буквально несколько пограничников, противник после огромных потерь в живой силе все никак не осмеливался пойти на решительный приступ и лишь сыпал на сопку град артиллерийских снарядов. Зато, заметив группу раненых — они брели, белея повязками, поддерживая друг друга, тяжелых несли на носилках, — враг открыл по ним сильный пулеметный огонь. Терешкин приказал залечь, рассредоточиться по двое-трое и ползком пробираться вниз, к озеру, и далее на сборный пункт, к высоте 68,8. Туда, как он знал, подтягиваются силы резерва и армейские подразделения.
И Петр Терешкин, слабея, снова пополз последним, когда убедился, что ни один раненый боец заставы не оставлен.
Охоту вражеских солдат за ранеными Гильфан Батаршин заметил на скатах правого фланга Заозерной: сверху за камнями двое торопливо устанавливали пулемет, а со стороны, наперерез ползущим раненым, короткими перебежками приближалось около взвода юрких фигурок в хаки и высоких касках.
Мгновенно Гильфан прицелился и длинной очередью из ручного пулемета срезал обоих за камнями, у тупо задравшегося дульца с «грушей». Тут же Батаршин перекинул сошки своего «дегтяря» на другую сторону и ударил в лоб юрким — те заметались, побежали в разные стороны. А он еще метнул туда, где их было больше, гранату.
— Что, не нравится? — кричал им Гильфан. — Шакалы! Мародеры! Не нравится из охотника стать дичью?..
Враг бежал. А под прикрытие пульсирующего огонька его пулемета к Гильфану потянулись свои. Еще горя этой скоротечней схваткой, он помог пострадавшим в бою достигнуть берега, каждого спрашивая:
— Где Иван Чернопятко?..
Нет, эти бойцы с вечера его не видели: они были на правом фланге, а Иван — на левом…
Отбивая наскоки отдельных группок врага, пытавшихся охватить Заозерную с тыла, Батаршин с Еменцовым двигались в камыше вдоль подошвы сопки. Патроны в дисках пулемета кончились, теперь Гильфан сжимал в одной руке лишь гранату, а в другой — наган. Продвигаясь вперед, они обнаружили двух раненых из тех, кого вывел из палатки Терешкин. Вмиг обрушились на Гильфана и радость, и боль: ребята твердо сказали, что Иван жив, весь изранен, в тяжелом состоянии, но товарищи вынесли его с поля боя. Не оставили никого.