— Что, Крыс? Меня призывают?
— Нет. Ты ждешь призыва?
— А то как же? Жду не дождусь, когда каменные глыбы надо мной расправу учинят. Мои поступки, видно, меня под трибунал скоро поведут. А все от скуки… Зато теперь здесь не скучно. Что-то происходит — и то хорошо. Все лучше, чем ничего…
Думаю, что дальше… Думаю, что ничего хорошего… А это значит, что мне терять нечего — значит, что надо заставить «защитника» взять для анализа фрагмент памяти этой пустыни, пока меня отсюда под конвоем не увели. Он обязательно декодирует информацию, и мы получим ключ к этому разуму…
Разум… У него должен быть ментальный фон, как у всех нас. Просто, мы еще не можем его определить — выделить мысленный сигнал из помех, раскрыть его код. Мы еще не можем прочесть активную память и установить мысленный контакт. Этот разум слишком велик для нас и не знаком нам. Но мы сможем определить порядок и шифр его фонового сигнала, получив ключ из его жесткой памяти. Сможем настроиться на его частоту и передать ему наши мысли на частоте, доступной ему… Мы должны вскрыть его жесткую память… Тогда у нас будет возможность получать и посылать не только ментальные сообщения — будет возможность читать и писать их прямо по обломкам этих зеркал кодом. Тогда мы узнаем все, взломав его коды, открыв ему коды наши… Тогда я покажу ему, откуда пришел — покажу вечно сияющий Хантэрхайм и ледяные пустыни… и нашу войну… Покажу ему мои бои… моих бойцов и командиров… Тогда он поверит мне, доверит военные тайны и секретные планы… И я его брошу на растерзание каменным великанам.
Никуда не попрешь, такой сложный разум опасен — всегда и везде. Он способен затронуть влиянием огромные территории, проходя с огромной скоростью огромные расстояния… Я его выслежу и все его тайны вскрою, отчитавшись во всем. И не будет больше пустыни… Ведь каменные глыбы применят к нему жесткую блокаду — слежку и контроль… И по этой восходящей лестнице жесткой блокады они скоро подойдут к ступени уничтожения. Это их стратегия — они ждут, только контролируя, внедряясь только по крайней необходимости, влияя только точными короткими ударами. Они ждут, когда время грозящего им врага подойдет к краю, и применяют к врагу крайние способы устранения угрозы — устраняют угрозу вместе с врагом. Они ждут, когда враг подойдет к обрыву и сорвется с него от одного их окрика… Они почти не влияют на ход событий, на пространство, на время… Их влияние почти сведено к нулю и точно рассчитано — оно почти не отзывается им, почти ничего не меняя. Так каменные глыбы поступили с нами, так они поступят и с разумной пустыней… Правда, прямо и открыто уничтожить нас у них не вышло — мы с этим справились и без них… Но они внедрились в наше пространство, в наше время, внося поправки… Мы погибли с их помощью… Но с их помощью мы сохранили нашу планету с жизнью и разумом — без нас, с чужой жизнью и чужим разумом, но сохранили… Мы сохранили больше, чем потеряли, хоть мы и потеряли нашу жизнь… И речь не только о нашей планете, о нашей вселенной… Здесь каменные глыбы правы… Их стратегия, в общем, верна… но не верна — тактика…
Я думаю не про меткие точечные удары — с ними все верно… Избирать точки событий, точно применяя к ним силы — то, что надо. Действуя точно, мы получим минимальное противодействие и максимальный результат. Я думаю про то, что угрозу следует устранять, не блокируя и не уничтожая источник — просто, корректируя его… в нужное время.
Ничего, я выясню, какие угрозы таят помыслы этой пустыни, и придумаю, что с этим всем делать, не отдавая этот разум под контроль каменным глыбам… Все ж я не доносчик, я не шпион. Я — пограничник. Я разведчик, но все ж, скорее, — пограничник. Вот я и пройду по границе — как всегда… Эти камни стараются не вмешиваться, внося только редкие поправки… Точно в цель буду бить и я, но вмешиваться я буду жестче, резче и чаще. Они позволяют решать тому разуму, который контролируют, оставляя за собой только последнее решение. А я… Решать буду только я — все, за всех и сразу.
— Я не позволю этой пустыне дойти до того, до чего дошли мы…
— До конца? Ты уничтожишь пустыню?
— А, Крыс… Нет, я не дам никому довести этот разум до уничтожения и не дам этому разуму дойти до деструкции…
— Он все равно дойдет.
— Не так скоро — с моей помощью…
— Откуда ты знаешь?
— Ему неизвестно, чему угрожает он и что ему угрожает…
— Ты сообщишь ему, но ничего не изменишь.
— Изменю…
— Вы знали и понимали, но ничего не изменили.
— Было поздно менять. Мы ясно увидели будущее, когда его уже не было.