— Нам нужен хороший радист… — начал генерал.
— Я полечу, — она сказала решительно, очень твердо.
Радисты нужны были здесь, а не в тылу врага, но она сама шла навстречу разговору, который неизбежно раскрывает характер человека.
— А если вы там попадетесь?
— Я не сдамся живой. Лучше себя убить, чем погибнуть под пытками.
— А если не сумеете застрелиться?
— Ничего они от меня не узнают.
Карие глаза стали совсем темными, но не жестокими и мрачными.
— Поработаете пока под руководством товарища Акаловского, — сказал генерал, словно не замечая ее разочарования. — Всё. Идите.
Акаловский был не простой связист, а связист-бог, человек, специально созданный для того, чтобы повелевать радиосвязью. Еще мальчишкой он стал известным в Харькове любителем-коротковолновиком и имел право связываться со своими коллегами на всем земном «шарике». Перед войной работал в Харьковском электромеханическом институте и с началом войны создал удачную радиостанцию для партизанских отрядов — РПО; первые группы, ушедшие в неприятельский тыл, были оснащены рациями Акаловского, которые выпускал завод в Харькове.
Генерал Строкач любил и ценил молодого инженера не только за ум и талант, но и за скромность, душевную чистоту, доброту.
Он принадлежал к известной семье украинских революционеров. Мать его, Вера Евгеньевна Акаловская, вместе с сестрой Лидией еще в гражданскую войну при немцах, гайдамаках, Петлюре, деникинцах, пилсудчиках работали в киевском подполье.
Акаловские в чистоте берегли революционные, интернациональные и национальные, украинские традиции, неотделимые от их высокой духовной культуры и противостоящие мещанским, буржуазным взглядам на мир. Так, приемного сына старшая сестра вопреки нормативным мнениям записала на себя: Акаловский Игорь Верович — она и в самом деле была мальчику и за мать и за отца. С конца тридцатых годов обе сестры находились на Востоке, от них приходили редкие письма.
Когда немец подошел к Харькову, Игорь забеспокоился: в городе оставались его младший брат Ивась Акаловский и двоюродная сестра Майя Блакитная — дочь Лидии и известного украинского поэта и журналиста Василия Эллана, умершего в 1925 году; Майя только кончила школу, Ивася ждал девятый класс. Игорю с трудом, в последнюю минуту, без вещей и денег, удалось втолкнуть обоих в поезд, на котором курсанты-радисты ехали в Ворошиловград.
В городе курсы заняли помещение детского сада. Отгородили Майе простыней уголок, в котором сложили плюшевых мишек и тряпичных кукол. Когда начались занятия, Майя с Ивасем стали ходить на занятия по морзянке. Карточек хлебных и продуктовых у них не было, денег тоже (Майя увезла из Харькова семейные фотографии, мамины грамоты да однотомник Маяковского; и одета она была в красный кожух и козловые сапоги, как мама в двадцатом, когда ей было столько лет, сколько сейчас Майке, ее еще поляки чуть было не утопили в Днепре). Кормил Игорь, и курсанты помогали, отрывая от своего отнюдь не роскошного пайка. Игорь повел сестру и брата к начальнику курсов, чтоб они могли официально оформиться, но тот либо поостерегся, либо в самом деле права не имел никого брать:
— Все уже укомплектовано. Да и люди проверены… Подождите, через два дня приедет генерал Строкач, он решит…
Появился генерал, и они пошли к нему.
Сбивчиво объяснили, что хотят на курсы. Он оглядел их обоих и ответил, что курсы им не нужны, пусть уезжают. Где их родные? Выслушал, посмотрел пристально: надо все-таки ехать в Павлодар. Но они этого не хотели, они принялись доказывать, что их место на фронте. Майя, увидя: генерала не переубедить, — сказала о культе революционного подполья в семье, о том, что они с Ивасем знают азбуку Морзе — это был ее последний, самый сильный довод.
Генерал задумчиво сказал, что по биографиям их у него возражений нет. И он дает им месяц сроку: пусть догонят группу и на практике докажут, что хотят стать радистами.
— Как себя покажете, так и будет…
После нового, 1942 года в селе Меловом под Воронежем сдали экзамены. Майя сдала на радиста первого (высшего) класса. Начали вызывать к начальнику курсов «на переговоры». Группа комплектовалась из двух радистов: у первого рация РПО, у второго питание. «Я буду как ты и Вера в гражданскую», — писала маме Майя. Но ее все отставляли; причины были все разные — то здоровье слабое, то нужна радистом в штабе, то вовсе отводили глаза. Стала добиваться — посылали к старшему начальнику. Кинулась к Игорю (с братом не было никакой «семейственности» — здоровались и расходились):