Трубников, по всему видать, был за бригадира. Он ходил вдоль строящихся лесов, что-то говорил плотникам, и те согласно кивали головами. Увидев мальчишек, крикнул:
— Вот молодцы, что пришли! У меня как раз для вас работенка припасена.
Он подвел ребят к бидонам, наполненным синей масляной краской. Сначала поколдовал над бидонами сам, добавил туда белил, подлил немножко золотистой охры, подбавил олифы и еще какой-то жидкости. Потом дал ребятам в руки по деревянной лопаточке.
— Работа у вас на вид простенькая, но самая ответственная — мешать краску вот этими инструментами. И, чур, не торопиться и не халтурить. Ясна задача?
Показал, как надо мешать краску, и побежал к машине, которая только что пришла. Машина привезла полный кузов девушек. Машину сразу же окружили пограничники. Прыгать на землю девушки опасались, но вроде бы и не хотели идти к протянутым рукам пограничников.
— Задаваки! — хмуро сказал Санька.
— Девчонки всегда задаются, — заметил Костя. — Такой у них характер.
Но вот одна из девушек осмелилась и шагнула к краю кузова. Пограничник бережно взял ее на руки и вроде бы не очень-то спешил опустить на землю. За первой набралась храбрости вторая. А вскоре уже все девушки были на земле. Среди них Костя узнал ту, которая ехала в автобусе рядом с Сергеем Трубниковым. Снял ее с машины незнакомый пограничник. К ней сразу же подошла Ефросинья Никитична и обняла ласково:
— Здравствуй, здравствуй, Наденька!
Теперь возле заставы было столько народу, как будто здесь проходила демонстрация. И каждому Сергей Трубников нашел дело.
Будничное вроде бы это занятие — работа, но она походила на праздник: звенели молодые голоса, не смолкал смех, у всех было приподнятое настроение. Кажется, прошло совсем немного времени, а уже по самую крышу поднялись леса, сколоченные из тонких бревен и досок. Уже маляры — их было человек десять — приготовили свои кисти.
Надя несколько раз подходила к Саньке с Костей, окунала в краску щепку, которая тут же из белой превращалась в небесно-голубую, пристально разглядывала щепку и говорила ребятам одно и то же:
— Почти готово. Еще немножко потрудитесь, мальчики, — и все.
Подходила к ним и Ефросинья Никитична:
— Вон какую веселенькую краску замешали, вроде бы как ясное небо.
Мальчишкам казалось, что краски так много, что можно покрыть не только заставу, но вполне хватило бы ее и на покраску складов, сарая, бани. Но Сергей Трубников катил им еще по бидону:
— Вот вам добавочка!
— Так ведь хватит же! — воскликнул Санька.
Трубников хитренько сощурил глаза:
— Надоело?
— Не очень, — уклончиво ответил Санька. — Ведь много же! Куда столько краски? Тут, наверно, хватит на целых пять застав!
— Хватит на пять застав? Ну-ка прикинь, грамотей. Не забыл арифметику за каникулы? На квадратный метр площади уйдет, примерно, сорок граммов. А сколько тут квадратных метров? Ну-ка перемножь метры на граммы. Как раз и получишь сто восемьдесят килограммов.
Оказывается, и малярам надо знать эту науку, арифметику.
— А может, вы отдохнуть хотите? — сочувственно спросил Трубников. — Тогда я девушек сниму с лесов и подошлю к вам на помощь.
Но Санька с Костей были гордые люди, и они наотрез отказались от такого предложения.
Старая гвардия
Среди шустрой молодежи, приехавшей на заставу, был пожилой человек с очень приметным лицом, иссеченным глубокими шрамами. Пограничники этого мужчину в гражданской одежде называли по-военному — «товарищ капитан», Надя — домашним словом «папа», а майор Чистов — Андреем Андреевичем.
Санька пояснил Косте:
— Бывший наш замполит, Надин отец.
Андрей Андреевич принялся носить доски, но его мягко отстранили?
— Нет уж, вы отдыхайте, товарищ капитан. Не для вашего сердца такая работенка — таскать доски…
Непоседливая Ефросинья Никитична подхватила было малярную кисть и стала подыматься по сходням лесов. Но успела сделать только шагов пяток-десяток, как вдруг Сергей Трубников торопливо загремел сапогами навстречу ей и загородил дорогу:
— Нет уж, тетя Фрося, и не пытайтесь проскользнуть — все равно не пущу!.. Для кого это на днях вызывали из города «Скорую помощь»?
Ефросинья Никитична заворчала и, очень расстроенная, сошла на землю…
И вот теперь старая гвардия — Ефросинья Никитична и Андрей Андреевич — сидела на скамейке и грелась на теплом летнем солнышке. Сидели они недалеко от мальчишек, старательно размешивавших краску. Гвардия свой разговор начала с воркотни: что рано еще записывают их в старики эти молодые ребята, что они еще на любой работе заткнут за пояс любого из этих девчонок и парнишек, что у них есть еще порох в пороховницах… После этого они заговорили о семейных делах.