— Любезный, дай-ка мне связистов! Никора? Нюх потерял? Короче, я тут на «Вибраторе» по линеечке проехал — система в полном говне! И вот что я думаю — попридержу-ка я тебе представление на старлея, а? Как это за что? За то самое, родной! Ну-ка, давай пару-тройку бойцов пошустрее и сюда — пусть потрудятся, нехрена штаны протирать за паяльниками! Понял меня? Давай действуй!
Вечером у меня были люди. А через два дня — звонок на заставу:
— Алло, Боров, нюх потерял? Да я ж тебя, родной, с говном съем! Без соли. Пародист. Фокусник, епона мать…
Я пытаюсь угадать, за что меня могут отыметь сегодня, но ничего не приходит в голову.
— Боровичок, мне тут с отряда замначтыла звонил. У них там какая-то комиссия из Москвы прилетела. Будут по всем заставам шерстить. Там — въедливый майор, «оленевод Бельдыев» прямо какой-то, все по неучтенной скотине специализируется. Ты вот чего, если у тебя что-то в этом плане есть — давай под нож. Делаем как обычно, понял?
Обычно скотину на мясо летом нигде не режут, тем более в Туркмении… Морозильных камер-то на заставе больших нет, а в холодильники даже с учетом офицерских много ли рассуешь? Но это нас не касается. У нас давно все отработано. Бьем скотину круглый год. Вы спросите — а как же мы мясо сохраняем? А очень просто, недалекие вы мои. Бьем, разделываем и раздаем окрестным аборигенам. Но с условием: мы вам на вес и сейчас, вы нам — потом, живьем и на глаз. Дал ему, допустим, сейчас килограммов десять. Время пришло — взял барашка целиком. Свои ж люди, верно, акя?
— Понял, товарищ подполковник! Сколько времени есть?
— Дня через два будут у тебя, успеешь?
— Не вопрос!
А у нас в загоне стоял бык-трехлеток. Стоял, мирно кушал травку, поправлялся. Никого себе не трогал. И отзывался на кличку Туран Исмаил или просто Туран. Здоровый, черт, как с картинки.
Быков нам еще до сих пор забивать не доводилось. Собрал я тогда консилиум-симпозиум «специалистов», призванных на службу Родине из сельской местности. Говорю им: мол, так и так, дело ответственное, времени в обрез, завтра надо Турана «оприходовать» и раскидать по «тельпекам». И чтоб до вечера на территории вверенной мне пограничной заставы быком и не пахло.
— Вопросы по сути есть?
Воины мои репы почесали, брови сдвинули — думают.
— Задачи ясны, товарищ лейтенант, цели понятны, вопросов нет!
— Детали и нюансы меня не интересуют.
— Разрешите идти?
— Свободны! Плевако — старший. Завтра жду доклада об исполнении.
Минуты через две обсуждение деталей продолжилось в курилке. Серега Плевако, младший сержант, инструктор службы собак, отличник боевой и политической подготовки, а по совместительству главный свинорез (или свинокол?), как самый что ни на есть назначенный старший, начал решительно:
— Колоть надо, чую, только колоть! Только нож бы подлиннее, чем на свиню!
— Все бы вам, бульбашам, колоть! — взвился Петюня Попов, горячий малый из кубанских казаков. — Да где ты видел, шоб быка кололи? Его надо кувалдометром и в лоб! Оглушить, а потом за задние ноги подвешивать и кровь спускать! Ко-ло-оть! Это ж бы-ык, а не чучка, скворешня! Самого бы тебя…
— Такого оглушишь, как же! Ты его рога видел? — робко огрызался Серега.
— Сярога, не бзди! Я его закорчую, як той дуб у при дорози! Все будет в шоколаде, веришь?
В Петюне был центнер живого веса, а кулаки — размером с человечью голову. Поэтому все как-то сразу ему поверили — этот может.
Тут встрял наш повар:
— Пацаны, а я слыхал, что быку, когда его бьют, надо сразу того, яйца отрезать!
— На хрена?
— Говорят, что его когда по башке бьют, у него от испуга какая-то фигня из яиц в кровь впрыскивается и мясо потом горчит и долго не хранится.
— Какая такая фигня? Сперма, что ли?
— Да нет, ну типа желчи, но не желчь. Вроде моча, или нет? Короче. Я за что купил, за то и продаю.
— Блин, слышал звон…
— Да не, парни, точно, я тоже такую басню слыхал, есть такое дело, — поддержал «удачную» мысль Плевако. — Мужики у нас в деревне промеж себя как-то говорили за это дело. У свиней — тот же случай: вон кабанчика когда на мясо годуют, так его «выложить» надо сразу, еще поросенком! Они даже по-разному называются: ежели с яйцами — это кабан, а коли сразу кастрированный — то это хряк!
— Точно, точно, угу, — закивал согласный народ.
— В общем, так! — подвел черту Петюня. — Завтра делаем следующим образом — я буду его кувалдой валить, а ты, Сярога, будешь по сигналу — ну когда я его в лоб долбану, понял? — ему коки того, фьюить… Короче: вали его набок, ломай ему х… гы-гы! Ну все, а теперь разбежались.