— А вот в чем: в заборе корраля я подпилил две доски. Садитесь верхом и, как только услышите, что я отворяю дверь, пускайте лошадь во весь опор.
— А вы?
— Не беспокойтесь, пожалуйста, обо мне, а получше пришпорьте свою лошадь.
— Я не хочу вас покидать.
— Ба-а! Это что за глупости! Я уже стар, и жить мне осталось недолго, а ваша жизнь — драгоценна, и потому вас надо спасти. Предоставьте же мне полную свободу действий.
— Не могу, пока вы мне не скажете…
— Вы ни слова от меня не дождетесь. Транкиля вы найдете у брода на реке Венадо. Ни слова больше!
— А! Так вот как! — ответила девушка. — Ну, в таком случае, клянусь вам, я не отойду от вас ни на шаг, что бы ни случилось.
— Вы с ума сошли! Разве я вам не сказал, что хочу сыграть с индейцами хорошую шутку?
— Это правда?
— Разумеется! Вы сами увидите. Однако же, опасаясь, что вы своей неосторожностью испортите мне все дело, я хочу, чтобы вы уехали. Вот и все!
— Правду ли вы говорите?
— Зачем же стану я лгать? Через пять минут я вас догоню.
— Вы мне это обещаете?
— Значит, вы думаете, что мне доставит большое удовольствие остаться здесь?
— Но что вы такое задумали?
— Вот и индейцы. Ступайте и не забудьте пустить лошадь во весь опор, как только я открою дверь. Путь вы должны держать прямо к броду дель-Венадо.
— Но мне кажется…
— Да ступайте же, — резко прервал метис, толкая Кармелу по направлению к корралю. — Дело решено.
Девушка против воли повиновалась. В ту же самую минуту снаружи послышались частые удары в ставни. Метис воспользовался этим шумом для того, чтобы захлопнуть дверь корраля.
— Я дал Транкилю клятву беречь ее, — пробормотал он, — спасти ее я могу только ценой своей жизни. Ну что ж! Пусть я и умру, но зато, клянусь честью, устрою славные поминки по себе.
Удары в ставни повторились, и с такой силой, что нетрудно было предвидеть, что ставни долго не выдержат.
— Кто там? — спокойно спросил метис.
— Мирные люди, — был ответ снаружи.
— Гм! — ответил Ланси. — Мирные люди так не стучатся.
— Отоприте же! — снова раздался снаружи голос.
— Но кто мне поручится, что у вас нет дурных намерений?
— Отпирайте, или мы выломаем дверь.
Удары участились.
— О-о! — проговорил метис. — Да у вас железные руки. Не трудитесь ломать, я сейчас отопру.
Удары затихли.
Метис открыл дверь.
С радостным воем и криками индейцы вломились в дом.
Ланси отошел в сторону, чтобы пропустить гостей. На лице его сверкнула радость: до слуха его донесся топот быстро скачущей лошади.
Последнее обстоятельство совершенно ускользнуло от внимания индейцев.
— Пить! — закричали они.
— Чего вам угодно? — спросил метис, желавший выиграть время.
— Огненной воды! — завыли индейцы.
Ланси поспешил подать требуемое. Началась оргия.
Зная, что им нечего опасаться со стороны хозяев венты, краснокожие, получив доступ в дом, вломились туда, не позаботившись даже поставить часовых. Именно на это и рассчитывал Ланси, составляя план спасения Кармелы.
Индейцы, в особенности же апачи, питают необузданное влечение к спиртным напиткам. Исключение составляют одни только команчи, которые вообще отличаются своей воздержанностью. До сих пор они сумели не поддаться гибельной страсти к пьянству, от которой страдают их соплеменники.
Ланси с лукавым видом следил за действиями индейцев, которые, столпившись около стола, пили большими глотками, опорожняя поставленные перед ними бутылки; глаза их начинали сверкать, черты лица оживлялись. Они говорили все разом, не заботясь о смысле своих слов и думая только о том, чтобы поскорее опьянеть.
Вдруг метис почувствовал на своем плече чью-то руку.
Он обернулся и очутился лицом к лицу с индейцем, который стоял перед ним, скрестив на груди руки.
— Что вам угодно? — спросил его Ланси.
— Голубая Лисица — вождь, — был ответ со стороны индейца, — он хочет говорить с бледнолицым.
— Разве Голубая Лисица не доволен предложенным мною угощением?
— Дело не в угощении. Воины пьют, вождю же нужно другое.
— А! — ответил метис. — Мне очень досадно, так как я подал все, что у меня было.
— Нет, — сухо ответил индеец.
— Как нет?
— Где девушка с золотистыми волосами?
— Я не понимаю вас, вождь, — ответил метис, отлично понимавший, в чем дело.
Индеец усмехнулся.
— Пусть бледнолицый взглянет на Голубую Лисицу, — промолвил он, — тогда он увидит, что это — вождь, а не ребенок, которого можно обмануть. Где та девушка с золотистыми волосами, которая живет в одном доме с моим братом?
— Может быть, вы говорите о хозяйке этого дома?
— Да.
— Ну так ее нет здесь.
Вождь подозрительно взглянул на Ланси.
— Бледнолицый лжет, — сказал он.
— Ищите ее.
— Она была здесь час тому назад.
— Это возможно.
— Где же она?
— Ищите.
— Бледнолицый — собака, с которой я сниму скальп.
— Большая вам от этого польза! — насмешливо ответил метис.
К несчастью, произнося эти слова, Ланси бросил торжествующий взгляд в направлении корраля. Вождь успел уловить этот взгляд. Он бросился к корралю, отворил дверь и испустил крик разочарования при виде дыры, проделанной в заборе. Индеец догадался, в чем дело.
— Собака! — вскричал он, выхватывая из-за пояса нож и бросая им в метиса.
Но тот был настороже и ловко уклонился от удара. Нож пролетел почти над самой головой Ланси и вонзился в стену.
Ланси выпрямился и, перепрыгнув через стойку бара, бросился вон.
Индейцы в беспорядке повскакали со своих мест и с оружием в руках ринулись вслед за метисом, рыча как звери.
Последний, добежав до порога корраля, обернулся к ним лицом, выхватил пистолеты и выстрелил прямо в середину толпы. Затем он вскочил на свою лошадь и, вонзив ей в бока шпоры, исчез за забором.
В ту же минуту сзади раздался страшный удар, земля дрогнула, и вокруг всадника и его обезумевшей от страха лошади посыпался целый град камней и обломков дерева.
Вента дель-Потреро взлетела на воздух, похоронив под своими развалинами наводнивших ее апачей.
В этом и заключалась шутка, которую Ланси пообещал сыграть с индейцами.
Теперь читателю понятно, почему он настаивал на немедленном отъезде Кармелы.
По счастливой случайности ни метис, ни его лошадь почти вовсе не пострадали. Мустанг с дымящимися ноздрями летел как стрела по прерии, беспрестанно понукаемый своим всадником, которому казалось, что за ним кто-то гонится на недалеком расстоянии.
К несчастью, ночь была слишком темна, так что Ланси не имел ни малейшей возможности проверить, насколько справедливы его опасения.
ГЛАВА XIX. Погоня
Читатель найдет, по всей вероятности, средство, употребленное Ланси для того, чтобы отделаться от апачей, чересчур жестоким и скажет, что оно может быть оправдано только крайней необходимостью.
Но оправдать поступок Ланси вовсе не так уж трудно. Дело в том, что во время своих набегов на мексиканские границы Indios Bravos допускают по отношению к попадающим в их руки белым пленникам всевозможные жестокости, давая при этом волю своей ненависти к белой расе.
Ланси, очутившись один в обществе пятидесяти свирепых язычников, находился в чрезвычайно опасном положении, так как индейцы могли сделать с ним все, что им только заблагорассудится. В довершение беды апачи уже успели сильно опьянеть, а в таком состоянии они способны на самую утонченную жестокость из-за одного удовольствия видеть мучения человека враждебной им расы.
Было, впрочем, еще одно обстоятельство, побуждавшее метиса действовать столь беспощадно. Ему во что бы то ни стало нужно было добиться спасения Кармелы, которую вверил его заботам Транкиль, взявший со слуги клятву не щадить собственной жизни ради спасения девушки.
Будучи человеком хладнокровным и аккуратным, Ланси ничего не делал наобум и всегда строго взвешивал все шансы за и против. В настоящем случае метису нечего было терять, так как индейцы заранее обрекли его на смерть. При успешном исходе своего плана Ланси получал возможность спастись, при неудаче ему предстояло умереть, но зато он вырыл могилу для значительного числа своих безжалостных врагов.