Екатерине Григорьевне, к слову сказать, заниматься собственной дочерью не хватало времени: она готовилась к очередным институтским зачетам, а потому по макушку зарылась в конспекты и книги — привезла их на заставу в двух огромных чемоданах. Перед назначением сюда Кучеровы некоторые время жили в Ленинграде, и Катюша восстановила свои студенческие права, перейдя на заочное отделение. Твердо решила ежегодно сдавать зачеты и экзамены за два курса: «Не до седых же волос учиться?»
Очень уважительно и нежно относились все пограничники к упрямой и самоотверженной жене замполита Кучерова: как же — у них на заставе, на самом краешке советской земли, есть собственная студентка! Стало быть, жизнь помаленьку становится нормальной. Надо полагать, скоро мирными семьями заживут и теперешние солдаты, а некоторые из них и учиться тоже начнут. Глядя на Екатерину Григорьевну, кое-кто из пограничников тоже видел себя мысленно уткнувшимся в учебники и конспекты. Если уж это хрупкое создание, умудряется учиться здесь, на далекой лесной заставе, так почему же им, крепким парням не учиться, когда вернутся в свои родные деревни и города? Обязательно будут учиться!..
Так думал и Никита Васильев, выполняя несложные обязанности по уходу за кучеровской землянкой. Здесь и дела-то всего было — принести воды из родничка и дров припасти. В лесу дрова не проблема, а здесь особенно — за три года война столько наворочала этих дров, что и на сто лет вперед хватит, только сумей подобрать да сохранить...
Со всем этим Никита Васильев управлялся за какие-то час-полтора. Остальное его время распределялось так: восемь часов службы на границе, столько же отпускалось на сон да три часа учебных занятий. Совершенно свободными оставались еще несколько часов. Сидеть, праздно сложа руки на коленях, он не был приучен родителями с детства, и вместе с солдатами работал над инженерным оборудованием пограничной полосы: расчищали заросшие просеки, заготавливали жерди и бревна для оборудования дозорных троп — для строительства мостков и настилки кладей по заболоченным участкам. Благоустраивали жилье, служебные помещения. Много работы свалилось на плечи пограничников сразу же, как только приняли они свой участок.
Нашлись среди них настоящие мастера всех строительных специальностей. Даже краснодеревец был — усатый ефрейтор Желтухин. Правда, тонкое его ремесло оказалось пока без надобности — не было материала и нужных инструментов, и он топором да самодельной стамеской мастерил грубоватые с виду, но прочные столы, скамейки и табуретки.
Молодой солдат Никита Васильев в столярном деле тоже кое-что смыслил и преподнес краснодеревцу Желтухину в день его рождения неожиданный и бесценный для настоящего столяра подарок — пусть самодельный, но добротный рубанок, изготовленный топором да острым штыком в великой тайне от всех. «Новорожденный» Желтухин радовался совсем как малый ребенок, так и сиял от счастья:
— Ну и удружил ты мне, Никита! Ох и удружил! Теперь мы и фуганок смастерить можем запросто! Постой-постой! А где ты железку, ну это лезвие, раздобыл?
— Мало ли разбитой техники валяется кругом? Кусок сломанной рессоры — и всего делов.
— Просто и верно! Молодец! По смекалке сразу видно — питерский. А рубанком и фуганком мы этих мебелей вагон настругаем!
Стосковались солдаты по мирной работе. Вчерашние меткие стрелки, неустрашимые разведчики, мастера по разрушению вражеских укрытий, мостов и прочих сооружений, теперь вот припомнили свои гражданские специальности, а иные сызнова начали осваивать их. Они без устали тюкали молотками и топорами, разбирали на сгоревших хуторах скорбно обнаженные печи, чтобы пустить в дело добытый таким образом кирпич в будущем здании заставы; пилили и стругали, месили глину, укладывали кирпичи и бревна с таким азартом, словно опасались, что кто-то злой лишит их завтра этой возможности строить, а не разрушать; будто не было естественного состояния усталости.
И разве мог Никита Васильев при таком всеобщем порыве отсиживаться в землянке замполита, где было особенно уютно и тепло. Не разгибаясь сидела за столом Екатерина Григорьевна, уткнувшись в учебники и конспекты. Молчаливо и сосредоточенно хлопотала по хозяйству неутомимая Валя Федичева, а за ней хвостом ходила Танюшка.
Смотрел на все это Никита Васильев и молча радовался: вот ведь и ради этого бились они с врагом в эту бесконечно тяжелую войну, а теперь круглыми сутками, в любую погоду и непогоду, ходят трудными дозорными тропами, мокнут и стынут в нарядах. Чтобы спокойно трудились люди, хлопотали домовитые хозяйки, подрастали на радость всем такие вот малые ребятишки, как эта всеобщая заставская любимица Танюшка... Думал обо всем этом Никита Васильев, и ему становилось как-то легко, празднично...