Из рассуждений Никиты Васильевича выходило, что Казаченко сейчас где-то отсиживается, притаился, понимает, что тайное его убежище обязательно отыщут: или милицейскую розыскную собаку вызовут, или пограничную; в тыл идти нет никакого расчета — поймают рано или поздно. Остается одно — бежать за границу, а это рукой подать. Тем более что дорогу он приблизительно знает: уже дважды задерживался в тыловой запретной зоне соседней заставы, один раз с грибной корзиной, другой — с рыболовными снастями. Кто его знает, может, как раз изучал подходы к границе...
— Вот это, наверно, и надо принять за исходную точку, когда будете принимать командирское решение, — сказал Никита Васильевич и по привычке осторожненько почесал седой висок. — Сосед наш, майор Зимин, это обязательно возьмет в расчет и выставит дополнительный наряд в тылу своего правого фланга... Но вдруг Казаченко обойдет стороной этот зиминский наряд? И куда пожалует? К нам на левый фланг!
— Может и в центр. Тут ориентир к границе подходящий — ручеек течет с сопредельной стороны.
— И в центре, конечно, тоже надо выставить дополнительный наряд — это само собой. Но стык с соседом на левом фланге все-таки наиболее вероятное место. Тут надо ждать незваного гостя!
— Да-а, прослужить на границе тридцать лет — это кое-что значит, — рассмеялся лейтенант Никулин, но сразу же стал серьезным, оживленно деловитым. — Так и порешим: главное направление — левый фланг...
Подполковник Козлов и в обычные дни не засиживался в своем просторном комендантском кабинете, а теперь тем более. Приехав на заставу, после «здравствуйте» он сразу же спросил:
— Ваше решение и принятые меры, лейтенант Никулин?
Доклад слушал с каменным начальническим лицом, а глаза светились довольно, и он нет-нет да и поглядывал на Никиту Васильевича.
— Замечаний нет. Решение правильное, принятые меры — тоже. Грамотно действуете, товарищ лейтенант.
— Не обошлось без подсказки Никиты Васильевича.
— И за это хвалю тебя, лейтенант, что прислушиваешься к старому пограничнику... Я не успел позавтракать. Угостите чайком, и поеду к майору Зимину...
3. «Не стреляйте, я все расскажу!..»
Никита Васильевич пошел проверять службу нарядов. Первым делом следовало побывать в тылу левого фланга, возле стыка с соседней заставой. До выходных ворот Харитонов шел рядом с прапорщиком, зябко поеживался то ли от утреннего холодка, то ли оттого, что не выспался.
Харитонов увидел ласточек, рассевшихся на телефонных проводах в причудливом порядке, и удивился вслух:
— Не птицы на проводах, а знаки на нотной линейке! Вполне приличную мелодию изобразили.
— Ты, Харитонов, вышел на охрану государственной границы, — строго сказал Никита Васильевич. — И никаких мелодий в твоей голове быть не должно, а если и появились — выкинь! Понятно? Надо с первого шага настраиваться на службу.
— Есть настраиваться на службу! — ответил Харитонов.
Вот-вот должно было взойти солнце. На траве поблескивали капельки обильной росы. В утреннем лесу кипела жизнь. Разноголосо и пока нестройно пересвистывались птицы: то ли разогревались таким способом, то ли пробовали голоса перед восходом солнца. Потревоженная пограничниками, проворно шмыгнула с земли по стволу старой сосны рыжая белка, деловито постукивал дятел.
Когда миновали выходные ворота и свернули с дороги на тропу, Харитонов пошел сзади прапорщика на положенном расстоянии. Он двигался тем особым шагом, который отличает пограничников и разведчиков, — легким, осторожным, бесшумным. Теперь слух Харитонова не воспринимал ни беспечного птичьего гомона, ни других звуков, издаваемых лесным населением.
Раздался чуть слышимый треск сухой ветки. Никита Васильевич остановился, глянув в ту сторону, кивнул, — это подавал сигнал притаившийся наряд. И в тот же миг острый слух Харитонова уловил глухие торопливые удары о землю. Он раздвинул кусты, посмотрел в ту сторону, и даже дыхание перехватило: под колючим проволочным заграждением копошился человек. Харитонов хотел крикнуть прапорщику, но сдержался, лихорадочно схватил с земли сухую ветку и дважды переломил ее. Никита Васильевич услышал треск сломанной ветки и в тот же миг оказался рядом с Харитоновым, легонько похлопал его по плечу, дескать, вижу, успокойся, парень, посмотрим, что будет дальше.
А дальше было вот что: человек просунул через подкоп на ту сторону заграждения сначала гитару, потом тощий рюкзак и полез сам.