Вскоре по приказу из штаба «обстановка» была снята. Сообщив приказ, оперативный дежурный добавил, что нарушитель границы задержан.
Утром, когда Зимин пришел в канцелярию, Бабкин доложил обо всем этом, сказав в заключение, что Казаченко задержан нарядом правого соседа.
Зимин подошел к стене, где висела, всегда прикрытая шторой, схема участка заставы, нетерпеливо отдернул штору в сторону и некоторое время, все мрачнея и мрачнея, смотрел на схему.
— Уж очень ты довольный, Сергей. — Петр Андреевич вздохнул: — Чует мое сердце, нет у нас повода с тобой даже для маленькой радости.
Бабкин насупился:
— Потому что не наш отряд задержал нарушителя?
Петр Андреевич злыми глазами посмотрел на Бабкина, отвернулся к схеме, помолчал и сказал терпеливым учительским голосом:
— Нет, Сережа, соседу я не завидую. Тут не зависть, тут другое: убежден, что именно наш наряд должен был прихватить этого «волосатика».
— Наш наряд? — удивился Бабкин.
— Именно наш. Похоже, что Киселев с напарником чем-то обнаружили себя и спугнули нарушителя. Они спят сейчас?
— Разбудить?
— Не надо. Давай-ка сходим на место, где они службу несли. Прихватим инструктора с собакой, проработаем след нарушителя. А чего ты, собственно, удивляешься? Зачем, дескать, все это?
— Точно!
— Конечно, можно и подождать, когда в штабе закончат допрос нарушителя, и тогда многое прояснится. А можно и самим по горячим следам кое-что установить и кое-какие выводы сделать для пользы службы. Мне, к примеру, очень важно знать, чего это вдруг Казаченко подался к нашему правому соседу? Там, как ты должен помнить, очень неприятная болотинка. Только специально подготовленный и отлично натренированный человек мог выбрать для прорыва через границу такое место. Казаченко к этому числу явно не относится. Кто-то спугнул его у нас. Не лось, конечно, и не барсук. А кто? И как?
Бабкин озадаченно поскреб в затылке:
— Действительно...
Не первый день он знал Зимина, и только по молодости своей мог подумать, что хмурится начальник заставы из-за того, что не наша, а соседняя застава задержала нарушителя. И как это не пришло ему в голову поразмыслить над фактом, вроде бы второстепенным: почему метнулся Казаченко на соседний участок? А поразмыслив, обязательно пришел бы к этим зиминским вопросам, коротким и хлестким: «А кто? И как?» — кто и как спугнул нарушителя...
Только теперь стал доходить до сознания Бабкина истинный смысл слов, которые сказал совсем недавно Петр Андреевич: «Самостоятельности тоже надо учиться, я ведь не всю жизнь буду рядом с тобой». И вот этому надо учиться — зиминскому умению оценивать не такие уж на первый взгляд значительные факты. Мало знать, надо еще уметь руководствоваться этой простой и старой пограничной истиной: на границе всё важно, на границе нет пустяков.
Нет на границе и природы как таковой. Есть командные высоты и водные преграды, есть скрытые и открытые подступы, есть удобные и неудобные позиции, есть ровная или пересеченная местность... Тыловой да и приграничный участок зиминской заставы представлял из себя резко пересеченную местность — невысокие скалистые сопки, поросшие хвойным лесом, чередовались с лощинами и полями, небольшими озерами и болотами. С точки зрения охраны границы участок был трудным. Но если же смотреть на него глазами дачника или туриста, то красоты он был редкостной. Всегда в изобилии росли здесь грибы и ягоды. Зимин красоты не замечал и частенько поругивал свой участок: уж очень много на нем скрытых подступов к границе. Но при случае Петр Андреевич обнаруживал и некоторые достоинства.
Взять хотя бы это место, где трое суток с лишним несли службу пограничники, в том числе и ефрейтор Киселев с напарником. Со времен Отечественной войны осталась у подножия сопки на самой опушке леса огромная воронка от авиабомбы. За три десятилетия ее края обросли сосновым мелколесьем. Отсюда отлично просматривался почти весь правый фланг участка; совсем рядом — метрах в пятидесяти — сходились в одну все тропинки, петлявшие по сопке, и только по этой главной тропе можно было пересечь гибкое болотце, вытянувшееся между сопками, — называлось оно Узким.
Хотел того или не хотел, но только по этой тропе должен был идти спасающийся от возмездия Казаченко.
Пологие скаты воронки покрылись мягким зеленым ковром брусничника. По примятому живому ворсу этого ковра можно было без ошибки определить: вот здесь лежал солдат, наблюдавший за тыловым сектором в направлении троп, сбегавших с сопки, а здесь располагался другой пограничник, который присматривал за обширной поляной, тянувшейся к границе.