Из последующего подтверждения Казимира известно, что владения Мезецких рассматривались как «выслуга», полученная от Витовта: «Мезецким князем, князю Федору, князю Роману, князю Ивашку отчина их, што отец их держал, князь Андрей, а князь Дмитрей, што они выслужили у Витовта — Мезочоск, Орен, Сульковичи…» и др.[219] Как видим, отчина Мезецких, включая сам г. Мезецк, рассматривается здесь как держание и выслуга, подтверждаемые последующими великими князьями. На русско-литовских переговорах в Москве в 1494 г. неоднократно упоминалась (и зачитывалась!) «грамота Жыдимонтова на Мезческ», тогда, стало быть, еще существовавшая — имелась в виду, очевидно, жалованная грамота великого князя Сигизмунда («Жидимонта») — предшественника Казимира на виленском престоле (1434–1440 гг.). Литовские послы заявили на этих переговорах, что «Мезческ с волостьми данье государей наших (литовских. — М. К.) Мезоцким князем»[220]. Позднее послы предъявили список городов и волостей (города Мезецк и Агдырев, волости Силковичи и др.), о которых в посольской книге сказано: «А в грамоте в Жидимонтове писано, что дал Мезоцким князем те городы и волости имены, вотчина Мезоцких князей…» — и чуть ниже: «А в грамоте Жидимонтове писано выслуга Мезческ да Борятин да Орен, а приданое Силковичи, да Новое Село…»[221].
Итак, вотчина Мезецких князей считалась пожалованием («даниной») и «выслугой», полученной ими от великих князей литовских. После Витовта это пожалование подтвердил Сигизмунд в особой грамоте (существовавшей еще в 1494 г.), а затем Казимир: вероятно, к 1440-м гг. относится записанное в 3-й книге Метрики «князю ж Дмитрею (Всеволодовичу. — М. К.) на отчину его потверженье на Мещеск (=Мезецк. — М. К.) и Колковичи»[222]. Поскольку Дмитрий остался бездетным, Казимир позднее подтвердил ту же вотчину (со многими придаными волостями) его племянникам — сыновьям Андрея Мезецкого[223]. Дети и внуки последнего в конце правления Казимира получали периодически жалованье из казны[224]. Таким образом, кн. Мезецкие гораздо сильнее зависели от виленского двора, чем Новосильские, находясь на положении скорее крупных вотчинников, чем вассальных князей. Об этом же свидетельствуют и факты распоряжения великими князьями территорией мезецкой «отчины» (как показано выше, уделы Новосильских князей пользовались полной экстерриториальностью). Так, в 3-й книге Метрики среди пожалований Казимира 1440-х гг. записаны следующие: «Ивану Рудаку за Мезоцком место пустое Збуново. А Степану Иртищу Леповица, там же за Мезоцком и ма (мает? — М. К.) в отчизну»[225].
Наконец, одним из важнейших факторов, определявших положение Мезецких, был усилившийся во второй половине XV в. процесс раздробления родовой вотчины: в поколении, действовавшем в конце столетия, насчитывалось семеро князей Мезецких (потомки Федора и Романа Андреевичей — см. выше схему 4), что, естественно, сказывалось на размерах «дольниц» каждого из них, а результатом была ожесточенная вражда среди княжеской «братии», в частности, между Федоровичами и Романовичами Мезецкими, попавшая на страницы посольской книги 90-х гг. XV в.[226]
К северо-западу от Мезецка находился Мосальск, вотчина одноименных князей. Князья Мосальские вели происхождение от четвертого сына Михаила Всеволодовича Черниговского, кн. Мстислава Карачевского. Линия собственно карачевских князей к началу XV в. угасла, самим г. Карачевом распоряжались в XV в. литовские господари[227]. Зато продолжали существовать ветви Мосальских и Хотетовских (к концу столетия совершенно измельчавшие) — потомков внука Мстислава Карачевского, Святослава Титовича (схема 5).
Здесь картина измельчания княжеского рода выглядит еще более впечатляющей, чем у Мезецких. Сведения, которыми мы располагаем о кн. Мосальских (преимущественно с середины XV в.), не говорят, по справедливому замечанию М. Е. Бычковой, о сохранении ими в рассматриваемый период княжеских прав[228]. Нет никаких упоминаний не только о докончаниях Мосальских с великими князьями, но и о полученных ими от литовских господарей подтверждениях на свою родовую вотчину. По-видимому, Мосальск, находившийся в совместном владении нескольких княжеских семей, уже не рассматривался как центр удельного княжения и фактически сравнялся по статусу с обычными вотчинами.