В том же 1454 г., что и Иван Можайский, выехал в Литву сын Дмитрия Шемяки — Иван Шемячич[295]. Привилей на пожалованные ему Казимиром владения в Северской земле не сохранился. Ю. Вольф полагал[296], что Ивану Дмитриевичу были даны королем Новгород-Северский и Рыльск. Пожалование первого из названных городов Ивану Шемячичу и его детям сомнений не вызывает: сохранилось, в частности, свидетельство, что в 1487 г. Новгород-Северский находился под властью кн. Семена Ивановича Шемячича[297]. А вот в отношении Рыльска мнение Вольфа было оспорено С. Кучиньским, указавшим, что оно противоречит данным источников 1490-х гг.[298] Действительно, в посольской книге записаны жалобы 1497–1498 гг. на рылян, причем они вместе с мценянами и путивльцами названы великокняжескими людьми[299]. До 1500 г. никаких следов владения Шемячичей Рыльском не обнаруживается[300].
В 1483 г. в Литве оказался двоюродный брат Андрея и Семена Можайских, кн. Василий Михайлович Верейский: 2 октября этого года король пожаловал ему г. Любеч в Черниговской земле и несколько волостей «во отчину»[301]. Любечем и иными пожалованиями (их ему подтвердил в апреле 1499 г. Александр[302]) кн. Василий владел до 1500 г.
Какие же цели преследовал Казимир, размещая на чернигово-северских землях московских беглецов? Предположение С. Кучиньского о том, что король тем самым, помимо иных мотивов, старался опереться на северских княжат в борьбе против оппозиции в самой Литве и, в частности, против киевских Олельковичей[303], представляется недостаточно обоснованным. Едва ли новоиспеченные северские князья, зависимые от господаря, являлись какой-то самостоятельной политической силой и обладали достаточным влиянием в Литве, чтобы служить опорой Казимиру в борьбе с оппозицией. Можно предложить более простое объяснение: во-первых, черниговские и северские земли (в отличие от верховских, где сидели местные князья-отчичи) находились в середине XV в. в полном распоряжении господаря и он мог ими жаловать беглецов[304]; к тому же, как мы помним, Иван Можайский, как внук Александра Стародубского, имел определенные права на вотчину последнего. Во-вторых же, и это главное, Казимир приобрел в лице московских беглецов новых слуг для защиты опасной «украины» Великого княжества как против татар, так и против Москвы. Были у короля и определенные гарантии верности этих своих новых слуг. Ему было прекрасно известно о планах реванша и овладения московским престолом, которые вынашивал кн. Иван Андреевич Можайский — достаточно указать на приведенную выше поручную запись 1448 г. по кн. Иване или на заключенное им около 1461/62 г. докончание в Литве с другим беглецом — кн. Иваном Васильевичем Боровским: оба князя Ивана уговорились совместно пойти отвоевывать свои вотчины, причем речь шла и о возможности низложения Василия II и занятия великого княжения московского Иваном Андреевичем Можайским[305]. Да и московские государи, Василий II и Иван III, в договорах второй половины XV в. (с великими князьями тверскими, рязанскими, литовскими) одним из условий обязательно выдвигали пункт о неоказании помощи их «лиходеям» и «недругам» — Можайскому, Шемячичу, их детям и другим удельным князьям-отъездчикам [306].
К этому следует добавить, что сами северские княжата до конца XV в. наглядно демонстрировали свою лояльность литовскому правительству. Так, один из кн. Шемячичей сопровождал Троцкого воеводу в походе 1484 г. против татар, захвативших тогда Киев[307], а кн. Семен Иванович Можайский вместе со смоленским воеводой оборонял в 1492–1493 гг. Серпейск и Мезецк от натиска московских войск[308]. В 1497 г. Семен Можайский и Василий Шемячич приняли участие в польско-литовской экспедиции в Молдавию[309]. Как видим, северские князья (в отличие от верховских) принимали активное участие в военно-политической жизни Великого княжества. Но связь их с Литвой проявлялась не только в военной службе: господарь сохранил за собой контроль над территорией северских «уделов» (вспомним, как Казимир свел ок. 1486 г. Андрея Можайского с Брянска, который он же пожаловал двадцать лет назад его отцу). Король охранял права местных землевладельцев (в частности, гомельских), защищая их от произвола кн. Можайских[310]. Нужно также отметить, что Казимир, возможно, вполне сознательно, не допускал возникновения в Чернигово-Северщине крупных уделов: города Гомель, Стародуб, Новгород-Северский, Трубчевск, Любеч были поделены между пятью княжескими семействами, в то время как Чернигов, Путивль (после 1470 г.), Радогощь, а с 1486 г. и Брянск (кольцом окружавшие княжеские владения!) управлялись господарскими наместниками и державцами[311].
300
Е. В. Русина, однако, не считает жалобы на рылян, занесенные в посольскую книгу, серьезным аргументом в споре принадлежности Рыльска. По ее мнению, Рыльск еще в 1454 г. был пожалован (вместе с Новгородом-Северским) князю Ивану Шемячичу (
304
Так, в 1446 г. на короткое время приехавший в Литву кн. Василий Ярославич Серпуховской-Боровский был пожалован Брянском, Гомелем, Стародубом, Мстиславлем (ПСРЛ. Т. 25. С. 266).