Пограничники пели:
Салават тоже пел. На своем родном языке, по-башкирски:
Встретили их в Красноярске торжественно, с оркестром. Посадили в автобусы и привезли в рабочий поселок. Высыпали приезжие перед общежитием, потоптались в дверях комнат, убранных девчатами, и вышли покурить на улицу. А один моряк с Тихого океана отрезал намертво:
— Всё, братва, в этом кубрике будет корабельный порядок!
Потом их привели в заснеженное поле и сказали:
— Здесь будем строить алюминиевый комбинат. Крупнейший в мире. Начинайте!
— Так сразу? — спросил один из парней. — А где же техника?
— Техника будет. Пока есть только лопаты.
И начали. Рыли траншеи, прокладывали дороги, подземные коммуникации. Вот и этот водопровод… Салават помнит, как строили заборную станцию на острове, отстойники на берегу Енисея, как пробивали траншею в сторону будущего завода. Тогда тут было голое поле, а теперь!
Салават обводит глазами панораму стройки, жилые корпуса. И вдруг замечает, что воды в образовавшемся озере стало меньше. Нет, насосы работают исправно. Куда же девается вода?
Она пошла в траншею, которую строители проложили этой зимой. Засыпали траншею бульдозеры. Замерзшие глыбы земли легли неплотно, и вода начала просачиваться меж ними.
Салават понял, чем это грозит: вода разрушит траншею, подмоет основание, на котором лежат трубы, и тогда новая, более грозная авария!
«Где же Филипп Макарович, — заволновался Салават, — почему его так долго нет? Зайцев и Коробов тоже не возвращаются».
А вода уж вовсю хлещет в траншею. Земля в ней начинает шевелиться, оседать и плыть вместе с водой.
— У, шайтан! — Салават со злостью швырнул на землю рукавицы. Остановил насосы и, уже не колеблясь, мгновенно сбросил шапку, телогрейку, сапоги. Торопливо стащил с себя рубаху, потом брюки. Остался в одних трусах. Подошел к колодцу, нащупал в воде железные скобы и полез по ним вниз… Вот голова Салавата скрылась под шапкой пены, пляшущей на поверхности переполненного колодца. Проходит долгая-долгая минута. Наконец Салават выскакивает из воды, чуть ли не до пояса, словно его кто вытолкнул. Жадно ловит посиневшими губами холодный воздух и снова, уже как заправский купальщик, ныряет на глубину трех метров.
Томительно тянутся минуты. Вынырнул, отдышался и опять на дно…
Выбрался из колодца весь синий. Стыдливо огляделся, сбросил мокрые трусы и начал одеваться. Руки не слушаются — с трудом натянул сапоги. Включил насосы, выкрутил трусы и повесил сушиться. Схватил лопату, Побежал к траншее.
Неподалеку остановилась машина. Филипп Макарович с длинным металлическим штырем стоит у колодца, из которого на глазах убывает вода, и понять ничего не может.
Подошли Зайцев и Коробов. И тоже на лицах удивление.
— Что стоите? — напустился на них Филипп Макарович, — берите лопаты!
Вчетвером они быстро закидали землей промоину. Когда вернулись к колодцу, начальник участка спросил Закирова:
— Как вы закрыли вентиль?
Салават молчит, мнется. Знает, что начальник будет, его ругать.
Тут Филипп Макарович увидел мокрые трусы Салавата.
— В ко-ло-дец лазил?
— Ага, — выдохнул Салават отважно, будь что будет.
— Да вы с ума сошли! — Начальник участка шагнул к нему. — Жить надоело?
— Нельзя было ждать, — оправдывался Салават. От волнения у него усиливается акцент: — Вода на траншея пошла… Большой авария мог быть…
Филипп Макарович смотрит на Салавата и не знает, что сказать. С тех пор как сюда приехали эти отчаянные парни в зеленых фуражках и перевернули все представления о возможном и невозможном, он уже ничему не удивляется. Но то, что сделал этот чернявый башкир… И вот ведь — стоит и еще оправдывается. Глаза Филиппа Макаровича теплеют. В щелках Салавата тоже начинает что-то таять. И вот уже оттуда рвутся задорные искорки…
Стоят и смотрят друг на друга два строителя — пожилой инженер и молодой рабочий, бывший солдат границы.
— Ну, что улыбаетесь? — говорит начальник участка. — Воспаление легких хотите получить? Марш домой! Да согрейтесь там… чем-нибудь. Разрешаю.
— Не надо, Филипп Макарович, — смеется Салават, — я уже согрелся. Работать будем. Вода нужно скорей давать. Плохо, когда нет воды, я знаю — очень плохо! А где мои варежки?
И он пошел искать рукавицы.