Самое плохое, конечно, если бедняга счетовод не добежит: собьется с дороги или схватят его. Чистой души парень, но отвагой похвалиться не может. Не лучше ли было его оставить здесь, а самому идти на заставу? Нет, в таком переплете ему не легче пришлось бы. Хладнокровие, выдержка здесь нужны, а у парня как раз ни того, ни другого.
Вплоть до рассвета старик глаз не смыкал, почти не двигался, лишь менял положение тела: слишком леденило бок и затекали руки. Забрезжило утро, когда он заметил в расселине пограничников. С ними оказался и начальник заставы — человек знакомый.
По пути они обследовали все вокруг скалы, где находились охотники. Потолковав со стариком, начальник заключил: чужаков на границе было четверо. Двоих им требовалось перебросить на нашу сторону, и двое прикрывали переход. Поначалу они держались тихо, а когда заметили, что один из охотников удалился, решили напасть на Клыч Мергена. Перестрелку затеяли, чтоб отвлечь внимание от тех, которые уже прошли. Слушая, Клыч Мерген потирал бока, изредка кивал начальнику. Тот пожал ему руку, осведомился о самочувствии.
— Мы со счетоводом рады были оказать услугу армии, — отвечал старик. — Меня беспокоит сейчас отчасти груз, какой у нас имеется. Груз добрый: две туши свежего мяса, вот они, — показал он на убитых джейранов, — и две туши в полуверсте отсюда спрятаны. Нести трудно, но на это товарищам военным не стоит тратить времени, надо искать чужаков.
Четверть часа спустя пограничники, вместе с охотниками, шли ущельем вниз, а добычу их везли на коне. Начальник распорядился доставить ее на дом.
В конце ущелья разделились на две группы: двое пограничников с Чушегезом и лошадь с грузом пошли напрямик к селению у подножья гор, а начальник, взяв с собою двух подчиненных и старика, которого еще в горах подсадили на свободную лошадь, направились холмистой степью по следам.
Так всегда было: после удачной охоты добычу Клыч Мергену довезут, если кто-либо из знакомых командиров попадется. Но и он в долгу не останется: при случае след показать, совет дать не откажется. И сейчас та группа, с Чушегезом, вступила в селение под предлогом этакой невинной помощи: военные ребята набрели на охотников, у охотников груз тяжел — почему бы, по-дружески, не подвезти джейраньи туши?
Клыч Мерген, ехавший рядом с начальником, часто нагибался с седла, иногда слезал. Следы путались, но его-то запутать нелегко. К старику присоединился боец с собакой, и они продвигались по бездорожью, от бурьянных зарослей к зарослям ивняка и тамариска. Тем же путем ночью крались по нашей земле лазутчики. По сухому щебенистому рву они огибали те самые участки, где колхозники вели ночные поливы виноградников. Клыч Мерген выругал про себя поливальщиков: «Ротозеи, пустят воду и сами, как куры, на насест лезут. Хуже женщин, а еще мужчинами называются!» Обогнули селение справа, не заходя в него. Следы долго петляли по кладбищу и вывели в конец главной улицы. Пропали они шагах в пяти от зеленой калитки, и ни следопыт-охотник, ни ученая собака обнаружить их не могли. К тому же по дороге рано утром прогнали стадо коров.
Старик ворчал теперь на пастуха: «Не нашел иной улицы для своей бестолковой скотины». Собака долго нюхала землю и повизгивала. У калитки под чинарой валялся большой плоский камень: собака потыкалась в него носом, тревожно зарычала.
Старик крякнул глухо, задумчиво пощипал космы на шапке, словно пытаясь припомнить, кому принадлежал двор с чинарой, потом сказал командиру:
— У меня есть подозрение: не тут ли они? — он кивнул на калитку. — Советую проверить. Очень советую!:
— Ой, дедушка Мерген, это незаконно, достаточных оснований нет, хотя, откровенно говоря, я разделяю ваше подозрение, — сказал начальник заставы. — Но тут от нас ничего не скроется, — прибавил он, перед тем как им уйти.
За зеленой калиткой жила семья не совсем обычная. Хозяин этого дома — усатый и благообразный Кульджарбек. Сельские не водили с ним родства, а из других мест иногда наезжали к нему знакомые: то старые муллы приедут, то какой-нибудь безвестный скиталец, отбившийся от колхоза. Детей пожилой Кульджарбек не имел, а жена у него была очень молодая — комсомольского возраста. Эта гелин, по имени Акгыз, считалась первой красавицей на селе. Брак у них был совершен по-старинному. То ли за деньги Кульджарбек взял ее у жадных родителей, или иным каким нечестным путем — это оставалось тайной, факт только тот, что очаровательная и лукавая Акгыз была главной хозяйкой дома.
Обыска они не миновали. В качестве понятых участвовали зампред колхоза Сахат Партизан и одна женщина, председатель сельсовета. Прямых улик в доме не оказалось. Ничего бросающегося в глаза, только маленький новый светло-коричневый чемоданчик, чем-то привлекший внимание. Велели открыть. В чемоданчике тоже ничего особенного: бельишко, нюхательный табак и ножик. Сахат, увидев нож, вздрогнул и разом изменился в лице. Ему показалось, что перед ним нож, какой он дал уезжавшему на фронт Кельдже. Только здесь на рукоятке из белой кости имелись рубцы, а на сахатовском ноже рубцов не было.