А Витя, виновник всего этого, ходит сам не свой.
Когда из-за ближайшей сопки показался газик в облачке пыли, наблюдатель сообщил на заставу:
— Едет..
Через несколько минут газик въезжал во двор заставы. Начальник вышел встретить корреспондента.
Вышли, конечно, и свободные от службы пограничники, интересно все-таки: корреспондент.
Им оказался средних лет мужчина с добродушной улыбкой. Он энергично выскочил из кабины, поздоровался со всеми и в сопровождении начальника заставы прошел в канцелярию. Вскоре он вернулся во двор, уже без плаща и шляпы, сказал начальнику заставы:
— Мне обязательно нужно побыть у вас, вжиться в обстановку, познакомиться с людьми, сходить на границу, сфотографировать ваших героев, взять у них интервью, а уж потом что-то, может быть, написать.
Всех пограничников заинтриговало одно его слово: интервью. Сколько ни спорили, никто не мог толком объяснить, что же такое интервью.
И поэтому, когда первым вызвали к корреспонденту Брылева, все ожидали его с нетерпением. Но прошло полчаса, час, а Витя не выходил из канцелярии. Ребята забеспокоились.
— Вот вам и интервью… — бросил кто-то.
И тут как раз вышел Брылев; кинулись к нему.
— Ну, что там?
— Ничего, — улыбаясь ответил Витя. — Просто поговорил с ним, как все было.
— А интервью?
— Не знаю, ребята, — добродушно ответил Витя; взглянул на часы, спохватился: — Ох, мне же пора на службу! — и заспешил в дежурную комнату.
Через три дня корреспондент уехал.
А спустя месяц на заставе читали журнал, в котором были помещены наши портреты и напечатан очерк.
6. Будем ждать
Все началось с того, что Толик получил письмо. Он стал чаще браться за книги и газеты. Вроде бы ничего особенного, но нет! Именно это и показалось мне не вполне обычным: то, бывало, не усадишь его, а тут…
Подхожу я к нему однажды, заглядываю через плечо: газеты, журналы, а поверх — книжечка. Читаю: «Устав КПСС». Ага, ясно! Вот хитрюга. Ну, от меня так просто не отделаешься. Увидел он меня.
— А-а, это ты?
— Я, — отвечаю. — А скажи-ка, дружище, что ты надумал?
— Раз так, — говорит, — садись, слушай и смотри.
Сажусь, слушаю. Он листает журнал. Фотография. Внизу подпись: «Эти комсомольцы приехали на стройку по путевкам». Прочитал и смотрю на него.
— Надумали мы после демобилизации на эту самую стройку ехать. И ты с нами.
— Постой, постой. Как, одним махом? Нет, я не могу. Да потом и Люся…
— Все уладится. И Люсю мы заберем.
— То есть кто это «мы»?
— Кто? Я, ты, Вася и Коля. Все уже согласились. Слово за тобой.
— А как с вступлением в партию?
— А-а. Это я сам решил.
И вот он стоит перед комсомольцами. Он весь перед нами — прямой, твердый. Не подведет. Оправдает.
Просят:
— Расскажи о себе.
Он встрепенулся, задумался и начал сбивчиво рассказывать. А я сижу, нервничаю, может быть, даже больше, чем он. Ведь я его знаю лучше, чем себя. Когда наши отцы ушли на фронт, нам на двоих было три года. Отцы не вернулись… Мы вместе ходили в школу, играли в футбол… А потом почувствовали себя взрослыми, пошли работать. Ничего героического не совершили.
Председательствующий прерывает Толю:
— Ясно! Ставлю вопрос на голосование.
Я тревожно оглядываюсь и успокаиваюсь: лес рук.
А через некоторое время мы опять собрались. Правда, теперь уж голосовали за путевки, по которым мы поедем на стройку. Я говорю «мы», потому что нас пятеро: Толик, Вася, Коля и я с Люсей.
А с Витькой беда: последние дни он просто не отходит от нас.
— Я, — говорит, — тоже приеду. Ждите.
Хорошо. Будем ждать.
Иван Жупанов
НЕДОЛГО ДО НОВОЙ ЗАРИ