Когда настали сумерки, Келс обратился к своим людям с такой речью:
– Ты, Бейд, вместе с Джесси будешь сторожить лагерь. Ты, Пирс, посмотришь, не встретишь ли кого из банды. Но встречайтесь только в темноте… Ты, Клэв, пойдешь со мной. – Затем, повернувшись к Жанне, спросил: – Не хотите ли пойти со мной посмотреть на все достопримечательности этого лагеря, или останетесь здесь?
– Я с удовольствием пошла бы вместе с вами… если бы… не так ужасно выглядела в этом костюме, – ответила она.
Келс засмеялся.
– Ну, будьте покойны, вас никто не увидит, и не говорите нам больше о своем страшном виде.
– Не можете ли вы дать мне какой-нибудь длинный плащ? – пробормотала Жанна.
Клэв молча подошел к своему седлу и, отстегнув пакет, принес ей длинный серый плащ. Жанна часто видела его, и он пробудил в ней воспоминания о Хоудли.
– Спасибо, – сказала она.
Плащ оказался длинным, колоколообразным. Жанна целиком потонула в нем.
– Скромность, конечно, прекрасное качество, но оно не всегда бывает выгодным для женщины, – смеясь, заметил Келс. – Поднимите воротник… Натяните шляпу глубже на лицо… Так. И если вас теперь не примут за молоденького парнишку, то я готов тут же проглотить всю одежду Денди Дейлса и накупить вам гору шелковых платьев. Ха-ха!
Жанна почувствовала, что он тоже рад за нее, несмотря на то, что ее первый вызывающий костюм гораздо больше льстил его тщеславию. Иногда в ней пробуждалась почти нежная симпатия к этому бандиту.
Наконец они двинулись. Жанна ехала между Келсом и Клэвом. В темноте она взяла Джима за руку. Он едва не переломил ей пальцы своим пожатием.
Лошади с большим трудом пробирались вперед. Улица была изрыта ухабами и во многих местах завалена камнями.
Они проехали мимо шумных трактиров, мимо большого, ярко освещенного плоского дома с вывеской «Последний самородок» и достигли последней черты города. Острый взгляд Келса впивался в каждого встречного всадника. Он жаждал встретить своих бандитов. На обратном пути они остановились возле «Последнего самородка», и Келс сказал:
– Джим, стереги Жанну пуще глаз своих. Для меня она дороже всего золота, всего Олдер-Крика.
Уцепившись с одной стороны за Клэва, Жанна, как испуганный ребенок, просунула другую руку в руку Келса. Это непосредственное движение тронуло его.
– Все будет хорошо, не бойтесь ничего, – прошептал он с нежностью.
Вначале Жанна увидела только одно громадное помещение, полное дыму, шума и людей. Келс медленно продвигался вперед. В зале стояла отчаянная вонь, от которой Жанну чуть не стошнило. То была сплошная завеса табачного дыма, пропитанная запахом рома, мокрой парусины и коптившего керосина. Шум стоял такой, что можно было легко оглохнуть. Пьяные мужчины, бессмысленно гогоча, стучали и шаркали сапогами и ревели от какого-то непонятного удовольствия. В соседней комнате танцевали. Кругом теснилась толпа. Тут же кричала и волновалась толпа игроков. Тесно усевшись на опрокинутых бочках вокруг ящика, служившего столом, они потряхивали грязными мешками, набитыми золотом. Жанна увидела молоденьких юношей, разгорячившихся, осунувшихся и уже зараженных безумием азарта.
Внезапно она почувствовала, как Келс сильно вздрогнул. Поискав глазами причину, она заметила знакомые темные лица. Повернувшись к ней широченной спиной, сидел Гульден. Несмотря на запрещение Келса, бандиты все-таки собрались в одну компанию. Некоторые из них были сильно пьяны, но, заметив Келса, не показали и виду, что узнали его.
Однажды Бликки и Биди Джонс прошли близко один од другого, но как два совершенно незнакомых, чужих человека. Затем Жанна увидела Чика Вильямса под руку с Бирдом, расхаживавших взад и вперед с видом подружившихся золотоискателей.
Постепенно выяснилось, что вся банда Келса до единого человека собралась в Олдер-Крике.
– Сведите меня туда, – попросила Жанна, указывая на танцевальный зал. Келс послушно повел ее в менее заполненную зрителями залу. Неожиданно перед глазами Жанны запрыгали, завертелись и задрыгались пары обезумевших людей. Танец их имел какое-то весьма отдаленное сходство с вальсом. Музыка почти пропадала в царящем гвалте. Вид танцевавших женщин мгновенно приковал внимание Жанны. Подобных жестов и взглядов она еще никогда не видывала. Однако все это подействовало на нее, как нечто возмутительное, мерзкое и отвратное.
– Выйдемте отсюда, – попросила она, и Келс тотчас же послушно выполнил ее желание. Пройдя через громадный зал, служивший столовой, они вышли на оживленную улицу и направились обратно домой.