— Ты… ты? — вырвалось у нее. — Ну, Джим Клайв, теперь между нами все кончено.
— А, по-моему, ты еще ничего и не начинала, — сказал он с горечью. — Так или иначе, все ведь осталось, как и было… но я не жалею… Черт возьми! Я… Да, я все-таки поцеловал тебя!
Он тяжело дышал. При неясном свете луны она увидела, как он побледнел. Во всем его существе произошла какая-то перемена. Жанна почувствовала в нем холодное упрямство.
— Ты еще раскаешься в этом, — сказала она. — Отныне наши дороги разошлись.
— Отлично, но я все-таки не раскаиваюсь и никогда не раскаюсь.
Жанна подумала сперва, не пьян ли он, но вспомнила, что Джим не любил напиваться — пожалуй, это было его единственное достоинство… Тогда какая же причина побудила его вести себя подобным образом? Может быть, он догадывался, что его поцелуи так сильно подействуют на нее? Если бы он только еще раз осмелился… При этой мысли она вся задрожала. Теперь она как следует отчитает его.
— Послушай, Жанна, я целовал тебя потому, что мне надоело ходить около тебя каким-то нераскаянным грешником, — сказал Джим. — Я люблю тебя и без тебя ни на что не годен. Давай поженимся. Я…
— Никогда! — жестко оборвала она. — Из тебя все равно не выйдет никакого толку.
— Ошибаешься! — страстно запротестовал он. — Еще не так давно я здорово работал, но с тех пор… с тех пор, как я встретил тебя, я сделался тряпкой. Я с ума схожу при мысли о тебе. Ты знакомишься с некоторыми мужчинами, которые недостойны даже… чтобы… чтобы… У меня постоянно так скверно на душе. Я истерзался от тоски и ревности… Ну, дай мне хоть маленькую надежду, Жанна.
— Почему я должна делать это? — холодно ответила она. — Ты все время слоняешься, не хочешь работать. А если и найдешь когда немного золота, тотчас же его спускаешь. У тебя ничего нет, кроме твоего револьвера, и ты больше ничего не умеешь, как палить из него.
— Это может мне очень пригодиться, — легкомысленно заявил он.
— Джим Клайв, ты даже не способен стать настоящим негодяем, — резко сказала она.
При этих словах он круто повернулся к ней и, наклонившись, спросил:
— Неужели ты это серьезно?
— Конечно, — последовал ответ.
Наконец-то ей удалось заставить разгореться его ленивую кровь.
— Так значит, по-твоему, я такой тюфяк, что не могу стать даже негодяем?
— Я в этом уверена.
— Так вот какого ты обо мне мнения, хотя из любви же к тебе я и дошел до этого?
Она расхохоталась. Какую странную и горячую радость ощущала она, причиняя ему боль.
— Клянусь, я докажу тебе обратное! — воскликнул он хрипло.
— Ну-с, с чего же ты начнешь, Джим? — спросила она насмешливо.
— Я уйду из этого лагеря и доберусь до границы, найду Келса или Гульдена… И ты еще услышишь обо мне, Жанна Рэндел.
Гульден и Келс! Это были имена страшных главарей постепенно разраставшейся пограничной шайки бандитов. Где-то там, далеко, жили «десперадо», бандиты, грабители и убийцы. Все новые и новые слухи доходили о них до этой когда-то совершенно мирной деревеньки. Сердце Жанны ущипнул легкий холодок страха. Но стоило ли беспокоиться? Это одна из обычных высокопарных угроз Джима. Такой поступок совершенно не вяжется с ним. Кроме того, она никогда не допустит его до этого. Однако по непонятной женской прихоти она ничего ему не сказала, напротив…
— Ба! — воскликнула она с новым взрывом насмешки. — У тебя и смелости не хватит.
Посмотрев на нее с секунду растерянными и дикими глазами, он вдруг повернулся и, не сказав больше ни слова, удалился. Жанна осталась сидеть пораженная, немного напуганная и растерянная, но все же не позвала его.
А на следующее утро она уже мчалась следом за ним в горы. Он поехал по широкой дороге, по которой обычно ездят все охотники и золотоискатели. Заблудиться она не боялась, но зато могла встретить на пути какого-нибудь негодяя из пограничной шайки, постепенно уже начавшей навещать ее деревню. Решительно за каждой скалой, за каждым кедром высматривала она Джима. Может быть, он только погрозил? Но ведь она говорила с ним в таком тоне, какого не может перенести ни один мужчина.
Раскаяние и страх все больше возрастали. В сущности, Джим еще совсем мальчик, он только двумя годами старше ее. А вдруг он в самом деле натворит что-нибудь? Неужели она ошибочно судила о нем? Если это так, то, значит, она была очень, очень груба. Но ведь он имел дерзость поцеловать ее! Внезапно, к своему глубокому удивлению, Жанна почувствовала, что, несмотря на оскорбленное самолюбие и всю их ссору, несмотря на то, что Джим все-таки поехал на границу, а она теперь в страхе и раскаянии едет по его следу, несмотря на все это, в ней поднимается странное и робкое чувство уважения к Джиму Клайву.
Поднявшись на второй холм, она снова остановилась. На этот раз она увидела в заросшем кустарником овраге одинокого всадника. Сердце ее вздрогнуло. Без сомнения, это Джим. Значит, он просто грозил и теперь возвращается обратно. Жанна почувствовала себя разом радостно и легко, но в глубине души все же шевельнулась какая-то тень сожаления.
Но постепенно увидела, что то была вовсе не лошадь Джима. Спрятавшись за кустами, Жанна принялась следить. Тем временем всадник подъехал ближе, и она узнала не Джима, а хорошего друга своего дяди, Гарвея Робертса из одной с ней деревни. При звуке голоса Жанны Гарвей вздрогнул и схватился за револьвер — характерный жест для этой беспокойной местности.