Как я и ожидал, Гвоздик действительно не удержался от искушения на митинге, он заявил, что мы, молодежь, готовы идти по трудным дорогам отцов и братьев, нести дальше их эстафету. Прозвучало это немного пафосно. Но ему горячо и долго аплодировали.
Осенью мы с Гвоздиком поехали в Алма-Ату и, выдержав вступительные экзамены, надели курсантские погоны.
Владимир Любовцев
РАТНЫМ ТРУДОМ ПОКОЛЕНИЙ
Слова, вынесенные в заголовок этого очерка, позаимствовал я из выступления генерал-майора Н. Д. Пескова на вручении отряду республиканского переходящего Красного знамени. Генерал сказал:
— У этого знамени есть одна особенность: оно переходящее. Орден, который советский народ прикрепил на боевое знамя вашего отряда, не может перейти к другой части, он завоеван ратным трудом поколений пограничников, служивших в вашем отряде и служащих сейчас. Это же знамя у вас могут отобрать те, кто не остановится на достигнутом, не будет топтаться на месте, не самоуспокоится. Желаю вам никогда не испытать горечи расставания с ним!..
«Медаль за бой, медаль за труд — из одного металла льют». Я смотрю на два знамени. Оба из тяжелого шелка, одинаковое золотое шитье. Только на первом, у которого всегда стоит часовой, сияет орден Красного Знамени. Прикреплен он недавно — в конце декабря прошлого года. Орден № 549506. Знамя намного старше своих часовых и даже большинства офицеров, отдающих ему честь, проходя в штаб. Знамени скоро пойдет сорок первый год.
Я расскажу о ратном труде нескольких поколений пограничников отряда, о труде, который завоевал высокую награду Родины.
ОТЦЫ
К майору Попову приехали в гости родители. Отец, Алексей Николаевич, полковник запаса, осматривая городок, не переставал восхищаться:
— Вот это да! Богато живете! И техники сколько! А мы…
Александр Алексеевич знал, что сейчас отец начнет вспоминать прошлое. Так бывало раньше. Но здесь все вышло по-иному. Он вдруг замолчал, задумался, потом негромко попросил:
— Саша, поедем на вторую, можно?
Майор понимал, почему отца тянет на эту заставу. Там Попов-старший служил в конце двадцатых годов, там же появился на свет он, Александр, в девятьсот тридцатом. Получив недавно назначение в этот отряд, майор и сам первым делом поехал на заставу, о которой столько раз слышал от родителей, но на которой ни разу взрослым не бывал. Увезли его оттуда двухлетним несмышленышем. Потом были другие заставы, на Дальнем Востоке, которые он уже помнил. С волнением ходил он в первый свой приезд по родной заставе, стараясь что-то припомнить, узнать. Ведь слово «родина» мы пишем и с заглавной буквы, и со строчной: Родина — это весь Советский Союз, и в то же время родина — это то село, тот город, где мы впервые вдохнули воздух, издали первый крик. Майор Попов мог сказать про себя, что он — пограничник с пеленок…
Оба Поповы, отец и сын, проехали по участку отряда. И те рассказы о прошлом, которые Александр не раз слыхивал в юности, здесь осветились новым отблеском грозных минувших лет.
Вот Петр Карабан, которого отец хорошо знал. Середина двадцатых годов. Еще не закончена демаркация государственной границы, на заставах не хватает людей, через рубеж лезут шпионы, диверсанты, контрабандисты. Да и турецкие генералы не прочь воспользоваться тем, что граница еще точно не обозначена на местности, — подразделения аскеров захватывают приграничные села, чтобы потом поставить демаркационную комиссию перед фактом: это, мол, наша территория.
Зимой двадцать четвертого года Петру Карабану пришлось вступить в бой со взводом пехоты. Аскеры, вырыв временные пограничные столбы, вторглись ночью на нашу землю. Прошли уже около ста метров, когда на их пути вырос всадник с ручным пулеметом. Сдвинув на затылок буденовку, властно сказал:
— Стоп! Дальше хода нет, поворачивайте назад, господа-мусье.
Возможно, Петр выражался не столь изысканно.
Офицер с нагловатой усмешкой посмотрел на молодого бойца и, коверкая слова, процедил: