Каминский увидел двор кооператива. Сделал один круг, второй. Проходили минуты… Вот уже четверть часа кружил над селом самолет. Вдруг пилоты увидели, как двое людей вскарабкались на крышу и расстелили на ней белое полотно с наспех намалеванными на нем буквами: «Кончились патроны».
Стрельба с земли усилилась. И когда самолет вновь стал разворачиваться над селом, Илья Мазурук показал старшине Крюкову на пулемет, а сам для чего-то снял гимнастерку, переложив содержимое ее карманов в брюки.
Старшина стал изготавливаться для стрельбы, вложил диск. Но стрелять было не с руки. Каминский понял это и перевел самолет на бреющий полет. Крюков дал длинную очередь по скоплениям бандитов на площади. По домам, где укрылись другие, он стрелять не стал. Могли пострадать ни в чем не повинные жители.
А Мазурук тем временем набил гимнастерку патронами, завязал узел. И когда «Ю-8» вновь пролетал над кооперативом, кинул узел за борт, проследив, куда упала «посылка». Сделав еще круг над Кзыл-Агачем, самолет лег на обратный курс, взяв несколько восточнее. Летчики заметили, что по дороге на Чимбулак и Капал движутся отряды вооруженных всадников, разбежавшихся при появлении самолета. Это двигалась на Талды-Курган часть банды, осадившей группу Слесарева.
Летчики посадили машину на том же пустыре, откуда и взлетали. Анзигитов, Головин и другие командиры подбежали к самолету.
— Что там? — спросил Анзигитов.
— Держатся, — ответил Мазурук, — сообщили, что нет патронов. Сбросил им штук триста.
— Да, нам известно, что у них нет патронов. Но как их доставить? Парашютов у нас нет, посадить самолет невозможно… — Иван Головин развел руками.
— А если сбросить? Ведь наша «посылка» попала точно в руки ваших бойцов, — предложил Илья Мазурук. — Я учился сбрасывать бомбы точно в цель. Постараюсь и ящик-другой патронов сбросить. Больше наш самолет не поднимает, к сожалению. Возьмем, товарищ командир? — спросил Мазурук у Каминского.
— Не возражаю, — ответил тот. — Но тогда вашего старшину с пулеметом придется оставить на земле.
— Патроны важнее! — сказал Головин. — Два ящика сможете взять?
— Грузите! А я пока машину осмотрю.
При осмотре в плоскостях, фюзеляже и хвосте самолета были обнаружены пулевые пробоины.
— Да, — сказал Каминский, — на сей раз повезло. Могли бы загореться в воздухе.
Подготовка к вылету была закончена. Летчики заняли свои места.
— Контакт!
— Есть контакт!
— От винта!
Взревел мотор — и самолет побежал по пустырю, поднимая за собой тучи пыли.
А через несколько минут горнист затрубил сбор. Маневренная группа после короткого отдыха выходила дальше, чтобы совместно с бойцами дивизиона ОГПУ преградить путь банде, окружить и уничтожить ее, снять осаду с Кзыл-Агача.
VI
Прилету самолета осажденные обрадовались несказанно. Сначала боялись, что краснозвездная стрекоза пролетит мимо, но, когда летчик снизился и сделал первый круг, сомнений ни у кого не осталось. Это их ищут. Значит, помогут. Но как сообщить летчикам о своем положении? Кричать? Бесполезно. И тогда Слесарев приказал написать на большом куске бязи два слова, которые и прочли летчики. Именно патроны требовались для того, чтобы держаться дольше. Они уже не могли вести огонь из пулемета. Заводские патроны, как ни берег их отделенный, все-таки кончились. Самоделками диски не набьешь — пулемет выйдет из строя.
И еще нужна была вода. Хоть и протекала речка близко, но добраться до нее нелегко. Тут уж летчики ничем не могли помочь. А воды в баке осталось чуть-чуть, на самом донышке. Воды требовали лошади. Страдали от жажды люди.
Когда во двор упал зеленый сверток, к нему бросились сразу несколько человек. Гимнастерка при ударе о землю лопнула — и все увидели золотистые, чуть маслянистые гильзы.
— Патроны! — крикнул Лощинский.
Самолет улетел. Самое главное, что сделали летчики, — это то, что они вселили уверенность в каждого из осажденных. Положение их стало известно командованию, и близок час избавления от осады. Воспрянул духом даже уполномоченный по подписке. Он спросил Слесарева:
— Как скоро, товарищ командир, смогут подойти регулярные части?
— Думаю, дня через два.
— Выдержим ли?
— Обязательно!
— Тогда давайте и мне ружье! — потребовал уполномоченный.
Оружия он, конечно, не получил.
— Отправляйтесь в кузню, на свое место, — приказал ему Слесарев. — Помогайте Прохорову.
Опять полезли бандиты на штурм. Их вожак понял, что теперь нужно действовать быстро. Если появился самолет, то скоро могут появиться и красноармейские части. Кивлева беспокоило одно — Толстоухов говорил о том, что огнем вспыхнет все Семиречье, Чиликтинская долина и Рудный Алтай, что к Кивлеву присоединятся тысячи восставших русских и казахов. Но если в первые два дня люди приходили, то теперь пополнение не прибывало. Хуже того, под покровом ночи многие из ранее примкнувших к банде уходили по своим селам и аулам.
Новая атака ничего не дала. Правда, красноармейцы подпустили бандитов чуть ли не к самым воротам, а потом ударили дружными залпами.
А тут в небе снова появился самолет с номером 126 на крыльях. Бандиты отступили и попрятались за укрытиями. В прошлый свой прилет летчики немало людей Кивлева вывели из строя. Из десятков винтовок стреляли бандиты по самолету, но, видно, он бронированный. Пули его не брали.
За самолетом неотрывно наблюдали как осажденные, так и бандиты. Летчики почему-то не стреляли из пулемета, как прошлый раз. Снизили машину над кооперативом. Так, что колеса почти касались крыши. От него отделился сверток и грохнулся на утрамбованную землю двора. Это были патроны. Много патронов.
Сбросив груз, самолет тут же стал круто разворачиваться на открытый курс. Еще сбросит ящик? Однако пилот либо немного не рассчитал, либо замешкался, возясь со вторым пакетом. Груз с неба упал по ту сторону стены кооператива, невдалеке от ворот. Патроны могли легко стать добычей бандитов. Не раздумывая ни секунды, начальник гарнизона отбросил мешок с пшеницей от окна, превращенного в бойницу, и выскочил на площадь. Пригнувшись, он кинулся к заветному ящику. О смертельной опасности Слесарев в ту минуту не думал. Патроны для осажденных были равноценны жизни. И отдать их врагу отделенный не мог, не имел права.
Бандиты стреляли по смельчаку. Пули во многих местах продырявили гимнастерку и буденовку, но ни одна, к счастью, не коснулась тела храброго отделкома. Он благополучно втащил тюк через окно в помещение.
Сбросив нелегкий груз и словно обрадовавшись, что патроны попали по назначению, самолет на прощание покачал крыльями и скоро растаял в весеннем мартовском небе.
Теперь патронов было достаточно. Однако набивку самоделок Слесарев решил не прекращать. Неизвестно еще, сколько придется отбиваться. День-два, а то и больше.
Неразрешенной оставалась проблема с водой. Траншею копали. Но работа продвигалась медленно. Нужно было принимать какие-то срочные меры. А пока из-под стен вытаскивали нерастаявший грязный лед и растопляли его в банках на кузнечном горне.
Ночью произошел случай, взволновавший всех участников обороны. Наблюдатели заметили, что со стороны речки к кооперативу пробираются какие-то люди. Их было немного, и Слесарев приказал подпустить их к самым стенам. Бойцы были готовы к любой провокации, но к кооперативу пришли дети — два мальчика и девочка. Они принесли хлеб, сало, вареную картошку.
— Кто вас послал? — спросил Слесарев. Но дети не понимали по-русски.
Нашлись переводчики. И отделком узнал, что жители села решили таким образом помочь осажденным, среди которых были родственники и друзья.
— Вас же убить могли! — только и мог сказать растроганный командир.