К бахчам, которые начинались сразу же за горой, подгорновцы протоптали новую тропу; она была длиннее той, что шла через ущелье, но все ходили только по ней, ходят и сейчас, потому что уже привыкли к этой тропе, хотя теперь об убийстве в ущелье многие знают только из рассказов старожилов.
Застава не задержала тогда бандитов, пограничники даже не смогли понять, в каком месте прошла банда, — это и по сей день остается загадкой, — но ущелье с тех пор считается местом, где вероятней всего может пройти нарушитель. И хотя с тех пор ни одного нарушителя здесь не задержали, пограничные наряды каждую ночь тревожат ворон.
II
В три часа ночи к ущелью подошли двое: заместитель начальника пограничной заставы старший лейтенант Вениамин Малыгин и приехавший на заставу из политотдела части лейтенант Сергей Борисов. Перед входом в ущелье офицеры остановились и стали вслушиваться в ночные звуки. За горой шум водопада, но этот однообразный шум не мешал слушать тишину. Скрипнул кузнечик, прошуршала в траве змея, возвращающаяся с ночной охоты, где-то вдали тоскливо вскрикнула цапля. И снова ни звука, только шумит водопад.
Постояв несколько минут, Малыгин и Борисов вошли в ущелье, чтобы проверить службу пограничного наряда, еще вечером высланного туда начальником заставы. И почти сразу же, как вошли, услышали хриплое карканье ворон.
— Еще бы ведьму сюда, и как в сказке, — с досадой и тихо проговорил Малыгин, останавливаясь. — Как сговорились.
Лейтенант Борисов, который впервые зашел в это ущелье и которому было жутко от черноты, окружившей их, поднял голову, пытаясь увидеть птиц, и чуть не натолкнулся на Малыгина.
— Орут, — продолжал так же тихо говорить старший лейтенант, теперь уже обращаясь к Борисову. — Особенно когда к могиле подходишь.
— Здесь и похоронили председателя?
— Здесь.
Борисов уже слышал об убийстве Капалина и о загадочном исчезновении банды. Рассказал ему об этом инструктор политотдела майор Данченко, когда лейтенант собирался в командировку. Майор предупредил тогда: «Все, кто первый раз попадет в те края, пытаются распутать клубок. Смотри — затянет и тебя Шакирбай».
Действительно, лейтенант заинтересовался этой историей и вчера сам попросил начальника заставы майора Рудкова назначить его на проверку пограничного наряда в то самое ущелье, о котором так много говорят.
III
Когда офицеры, проверив наряд, вышли из ущелья, стало светать.
Солнца еще не было видно, но лучи его серебрили дальние снеговые вершины гор; над одной из вершин перистые облака развернули веер, заря окрасила основание этого веера в розовый, а верх в желтый цвет. Посветлели и горы, полукольцом окружавшие долину, отчетливо стали видны разбросанные на склонах и хребтах высокие и стройные тянь-шаньские ели. Борисов смотрел на игру утренних красок и жалел, что с каждой минутой становилось все светлее и краски блекли.
Лейтенант Борисов приехал с дальневосточной границы, из тайги и не привык еще к горным рассветам — они поражали его многокрасочной гаммой цветов. Не знал Борисов и участка, а участок отсюда, у выхода из ущелья, был как на ладони. Лейтенант стал рассматривать его, запоминая тропы, дороги, ориентиры.
Слева полоса тальника. Это речка Подгорновка, огибающая единственную гору на участке заставы. От речки доносится шум водопада. Дальше начинаются горы, вначале низкие, с густой порослью кустарника и редкими деревьями, затем они поднимаются все выше и выше. На многих вершинах лежит снег. Из лощины, разрезающей горы, змеится дорога, у дороги — кустарник, за ним — речка Шалая, по которой проходит граница. Речка Подгорновка впадает в Шалую. Справа, у другой подошвы горы, белеют домики села Подгорного. Борисов сравнивал это село с теми, которые он привык видеть в тайге, — ровные ряды улиц, крытые дворы, ни одного дерева, ни даже кустика на километр вокруг — там боятся пожара. Здесь же у каждого дома большой сад, но дома беспорядочно раскинулись у подножия — в селе не было ни одной улицы.
На окраине села, почти под самой горой, крытый соломой ток с буграми желтой пшеницы. Немного левее тока большим четырехугольником чернеет развалившийся глинобитный дувал, обросший кустами татарника и лебедой.
— Что это? — показывая на развалины, спросил Борисов у Малыгина.
— Кошары Шакирбая.
— Того бандита?
— Хозяином этой долины был.
Осень уже успела наложить свои краски на кустарник, росший по берегам рек, на сады, раскинувшиеся вокруг домов, на камыш, сплошной стеной обступивший большое озеро Коримдик-Куль, черневшее в двух километрах от села, сразу же за заставой. Пшеничное поле, пересекающее долину от речки Подгорновки и протянувшееся почти до самого села, уже было убрано и щетинилось желтой стерней.
— Кошары Шакирбая, — проговорил лейтенант, вновь вспомнив о той загадочной истории, о которой рассказал ему майор Данченко. — Так и не узнали, как банда ушла?
— Нет. Никому это не нужно…
Борисов внимательно посмотрел на Малыгина. Невысокий, широкоплечий, стройный. Шинель была как будто влита в эту стройную фигуру, а на шинели зеленые, от полевого обмундирования, пуговицы. Борисов вспомнил, что и на кителе у Малыгина тоже пришиты зеленые пуговицы, он видел их вчера, но не обратил на них внимание, а сейчас подумал: «Обленился. Пришил, чтобы не чистить».
— Нравятся, что ли, зеленые?
Этот вопрос для старшего лейтенанта был неожиданным. Он удивленно посмотрел на Борисова, потом на свои погоны и усмехнулся.
— Сойдут. В штаб ехать — у меня другая форма есть, — ответил Малыгин и, не давая лейтенанту времени что-либо сказать, сразу же добавил: — Пора на заставу.
Немного помолчав, Малыгин еще раз повторил: «Пора», — и, не ожидая, что скажет на это Борисов, пошел по тропе.
«Что ж, на этой заставе сделано вроде бы все, — думал Борисов, шагая за старшим лейтенантом. — Комсомольское собрание проведено; секретарь проинструктирован; лекция прочтена; служба нарядов проверена; ну и все. А любопытно, почему не задержали банду? Даже следов не обнаружили. Майор Данченко говорил, что многие пытались распутать клубок. Да, загадка».
— Кто ни приедет — скорее в ущелье, — как будто угадав мысли Борисова, заговорил Малыгин. — Каждый со своей версией: потайной ход, пещера, схрон. Искали многие.
— Ну и что?
— А-а-а! — старший лейтенант махнул рукой. — Ерунда все это. Делом заниматься нужно.
Но лейтенант Борисов не обратил внимания на эту реплику, он продолжал расспрашивать о том, кто пытался узнать о банде, каким путем шли поиски. Малыгин отвечал неохотно, но подробно. В ущелье, по его словам, был изучен каждый камень.
— А что за водопад под горой?
— Валун поперек реки.
IV
— Наряд, товарищ майор, проверили. Нарушений нет. Бдительно службу несли, — доложил старший лейтенант начальнику заставы майору Рудкову, когда они с Борисовым вошли в канцелярию.
— Хорошо, иди, Вениамин, отдыхай. После обеда проведешь занятия и будешь высылать наряды, — выслушав Малыгина, сказал начальник заставы.
Снимая ремень и пистолет, Борисов смотрел на майора Рудкова. Тот сидел, перекинув одну руку за спинку стула, другой поглаживал выцветшее, с чернильными пятнами, зеленое сукно стола. Держался он спокойно, уверенно. Лицо его было пухлое, как лицо ребенка, но загоревшее и обветренное, и брови, выцветшие на солнце, казалось, были посыпаны пылью. Эти посыпанные пылью брови придавали полному лицу майора безразличное выражение. Борисов заметил это еще при первой встрече. Когда майор улыбался или горячился, безразличное выражение никак не вязалось с его настроением, казалось неутомимым.