Сегодня обстановка на участке сложилась благоприятно.
А завтра?
Кто знает, не придется ли дозорам, которые выйдут на границу, преследовать переброшенных на советскую землю врагов?.. Кто знает…
Пограничники привыкли к тишине, которой нельзя доверять, к постоянному напряжению, к жизни в постоянной боевой готовности.
Такая у них служба.
Павел Ельчанинов
НЕУДАЧНАЯ МАСКА
Пограничники передали следственным органам четырех нарушителей. Все они при задержании заявили, что границу перешли в поисках лучшей жизни. А один даже назвался руководителем бедняцкого выступления против бая и организатором побега из полицейского участка.
Но в руках следователя было донесение об обстоятельствах задержания. Он обратил внимание на то, что двое из перешедших не сразу сдались пограничникам. Это была первая зацепка. А дальше выяснились подробности тщательно готовившегося нарушения.
…Абдулла бросил последнюю лопату земли на выросший холмик могилы любимой жены, присел на камень, принесенный для надгробия, и, вытирая набежавшие слезы, произнес:
— Прости, дорогая, что я к тебе не пригласил доктора. Ведь у меня не осталось и монеты. А кто пойдет за пятьдесят миль даром?.. Я не мог тебе дать хорошей пиалы риса и пшеничной лепешки. Даже в могиле тебя не покинет бедность.
На лице Абдуллы, изможденном не по возрасту глубокими морщинами, лежала печать обреченности:
— Как жить-то будем? — горестно вздохнул Ахмет, присаживаясь к Абдулле. — Ты хоть немного испытал счастья. У тебя была семья. Ох, как приятно, наверно, слушать певучий голос жены и воркованье детей. Я не испытал этого. Надо много денег, чтобы уплатить калым. А у меня всегда карманы дырявые.
— Счастье? Лучше его бы не было! — в гневе проговорил Абдулла. — Пятнадцать лет копил деньги. Недоедал. Выкупил у Тимур-хана батрачку и соединил с ней свою жизнь. Родились три сына. И здесь их похоронили. А теперь вот жена… — глухие рыдания заглушили голос, и он беспомощно упал на плечо друга.
— Вчера, Абдулла, мне удалось побывать у самой границы. Тридцать лет не приходилось так близко подходить, — желая отвлечь мысли товарища, переменил тему разговора Ахмет. — Обрабатывают поля там машинами. А обед! Запах жирной баранины и румяной лепешки раздразнил мой пустой желудок. Я и не помню, когда в последний раз ел мясо. Говорят, что там нет бедняков и женятся без калыма.
— Вот бы мне туда. Хоть наелся бы вдоволь, — вступил в разговор Карим, второй близкий человек, пришедший на помощь к Абдулле. — Как только туда попасть? Граница-то охраняется и здесь и там.
— Тише, тише! — замахал на него руками Абдулла. — Ты захотел в яму и сгнить заживо?
— Будь спокоен, друг, — самоуверенно произнес Карим. — Я не одну границу уже нарушал. Был в Пакистане, Индии, плавал на английских пароходах. Только везде затрещины получал. Вот в Россию уйти! Есть у меня на примете проводник. Обойти бы только советских пограничников.
— А что они тебе сделают? — спросил Ахмет недоумевая.
Карим покровительственно посмотрел на Ахмета, схватил за козырек его фуражки, натянул ее на глаза и, лукаво подмигнув, ответил:
— Темнота ты, темнота! Мне верные и знающие люди говорили, что всякого, кто попадает в руки коммунистов от нас, они вешают, как баранов на крюк, и сдирают кожу.
— Кто они, твои верные люди? — не отставал Ахмет.
— К примеру, Мухамед.
— Это у твоего Мухамеда бараний ум, — с раздражением в голосе выпалил Абдулла, — поэтому он и говорит, что с ним будут обращаться как с бараном. Или он шпик?
— Ну, ты брось. Он такой же бедняк, как и мы, — неуверенно ответил Карим. — Он спас меня от голодной смерти, спасал от байских надсмотрщиков, страдая сам от их притеснений. Мухамед свой человек. Мы с ним окончательно решили бежать в Советский Союз от этой проклятой жизни. Хотите с нами? Не пожалеете!
— А как же с пограничниками? — ехидно улыбаясь, спросил Ахмет.
— Обойдем. Так сделаем, что и документики будут у нас самые настоящие. Жизнь станет райской. А главное — ты, Ахмет, найдешь себе красивую жену без калыма.
— Нет, с твоим Мухамедом я не пойду. Темная он личность, — высказал свои опасения Абдулла. — Если идти, то честно. Рассказать, что мы бедняки, что жизни нам нет от баев. Земли, хлеба, семьи нас лишили, шайтаны.
Перед вечером к баю проскочил черный лимузин. Мухамед уже знал, что это приехал сам шеф и что он будет требовать немедленного перехода советской границы. «Успел ли Карим сколотить компанию? Нашлись ли желающие пуститься в поиски лучшей жизни?» — размышлял Мухамед.
— А вот и сам Карим! — обрадованно воскликнул Мухамед, увидев приближающегося батрака.
Карим был хмур. Он уселся на кошму, взял предложенную Мухамедом пиалу с чаем и сдавленным голосом сказал:
— Хоть ты и друг мне, Мухамед, но тебя мы не берем. Товарищи не хотят, говорят — мало знаем. Я говорю тебе это потому, что ты всегда помогал Кариму.
— Ничего, Карим, время покажет, что я свой человек! — зло выпалил Мухамед. — А теперь давай отужинаем вместе.
Проводив Карима, Мухамед окольными путями отправился к шефу.
— Господин шеф, — обратился Мухамед. — Бедняки подозревают, что я с чужого поля ягода. Придется где-нибудь вступиться за бедняков. Вот тогда я был бы для них своим человеком.
— Да, у вас стоящая мысль, — сказал шеф, — действительно, мы так и сделаем. Кстати, завтра бай будет выдавать батракам деньги.
На другой день во дворе, огороженном трехметровым дувалом, стояла толпа бедняков, голодных и оборванных. Казначей бая подъехал на коне в сопровождении полицейских и надсмотрщиков.
— Абдулла! — позвал казначей, приготовив деньги.
Абдулла протиснулся вперед.
— На, получай, — и байский холоп презрительно бросил ему две монеты.
— Это за все три месяца? — грозно спросил Абдулла.
— Заработал ты больше, — спокойно отвечал казначей. — Но своих трех сыновей и жену ты похоронил на его земле. Думаешь ли рассчитываться за нее?
— Свою семью я похоронил на бесплодной земле.
— Все равно принадлежит она баю, а не тебе. Так что бери и проваливай, — и казначей ткнул Абдуллу в грудь.
Не сдержался Абдулла, бросился на казначея. Но тут как коршуны налетели полицейские, схватили батрака.
Все оцепенели.
— Что же вы смотрите, как нашего брата избивают! Бей шакалов! — крикнул Мухамед и бросился на полицейских. Его тоже схватили.
Толпа попыталась защитить Абдуллу и Мухамеда, но силы были неравны. Полиция и надсмотрщики избивали бедняков резиновыми дубинками, топтали лошадьми.
Абдуллу и Мухамеда отвезли в полицейский участок. Потом Мухамед устроил побег.
— Бежим в Советский Союз, — предложил Мухамед.
Через два часа были разысканы Ахмет и Карим. Они сидели возле арыка, мочили тряпки и прикладывали их к синякам. Им тоже попало от полицейских.
— Абдулла! Мухамед! — радостно воскликнул Карим и бросился их обнимать.
Пограничники были свидетелями происшедшего по ту сторону границы. Солдаты долго обсуждали виденное, возмущались произволом полицейских.
— Вот глядишь на другую сторону и словно видишь прошедший век. Сотни лет назад батраки так же вот обрабатывали землю, и притом чужую, — говорил Ященко своему другу рядовому Плыско. — Да и колотили их примерно так же.
— Пожалуй, — заметил Плыско, — только колотят их теперь сильнее.
— Рядовые Ященко и Плыско в наряд! — объявил дежурный по заставе.
Через несколько минут они покинули заставу.
Ночь была тихая и темная. Впереди шел рядовой Ященко.
Он хорошо помнит свою первую ночь в наряде. Тогда каждый кустик казался нарушителем, то и дело, попадались кочки, и обязательно спотыкался, вызывая недовольство старшего. Трудной была первая ночь в дозоре. Глаза слипались, клонило ко сну.