- Уходите, - крикнул он, - я догоню!
Епископ Герма подхватил короля Аластера под локоть, и они, не оглядываясь, углубились в лес. Самый похожий на волка пес увязался следом.
- Пусть он не возвращается - иначе она убьет его на месте, - вслух подумал король. Епископ промолчал.
Но рыкнул волкообразный пес, высоко, на всех четырех лапах, подпрыгнул в воздух седой облезлый лис и обернулся живописцем, потным, бледным и вроде бы даже похудевшим. Его не осмелились спросить, как он смог остановить Аннуин.
-Ты пришел!
- Подумай все-таки!
Осмелились спросить об ином:
- А как ты нас нашел?
- Даже принюхиваться не пришлось, Аластер! Ты трещишь коленками на ходу как целая упряжка северных оленей...
Тропа вывела троих к берегу лесной речки, довольно широкой и быстрой. У берега крепился неподвижный старый плот, а рядом, как ослик на привязи, подпрыгивала плоскодонка с намалеванными у носа красными глазами. Король отвязал ее, сбросил на плот короткие весла и взял другое - длинное, непарное, с узкой лопастью.
Подождал, пока усядутся на банку спутники, сам сел на корме, оттолкнулся и повел лодочку на стрежень. Пес сел на берегу и завыл, тонко, длинно и неожиданно красиво. Другие псы отозвались издалека.
- Теперь, - вздохнул зеленый король, - нужно все вниз. Эта река впадает в другую, большую, и нас вынесет прямо к Сердцу мира.
- Когда?
- Завтра утром.
- Три храбреца в одном тазу
Пустились по лесу в грозу, - пошутил епископ.
- Так ненадежен старый таз,
Что будет кратким мой рассказ, - с кроткой улыбкой отозвался король.
Речка, казалось. стоит между высоких стен леса. Темная зелень отражалась в воде, и было непонятно, где здесь поверхность и где сама бездна. Время было незаметным, и все оцепенели - двое на банке, один - на корме. Живописец вглядывался в узкий серенький коридор небес, епископ сложился почти втрое и глядел в воду, в глубокие зеленые и бурые тени, а король после каждого движения веслом начинал жевать запавшими складчатыми губами; глаза его казались уже не синими, а сизыми, как грозовые тучи. Когда Зеленый Король прослезился, его спутники отвели глаза - один вниз, другой - в небо.
Лодка давно ушла в лес. На берег прибежала Аннуин, огляделась. Поняв безнадежное свое опоздание, она опустилась на колени рядом с собакою - "Волчик, ах, Волчик" - обняла ее за толстый воротник и безутешно расплакалась.
***
После заката речка заметно расширилась и в сумерках казалась белесой - так чувствовалось близкое песчаное дно. Вода намыла большой плоский полуостров, чуть поросший низкой ивой, а за ним открывалась широкая река, ее дальний холмистый берег. Ни мостов, ни брода здесь не было.
- Все, здесь мы должны переночевать - до завтрашнего полудня искать меня не будут.
Плоскодонку вытянули на песок полностью и на всякий случай привязали к веслу. Трое разбрелись, осматриваясь, и все вернулись с топливом, пусть и сыроватым.
- Пусть его, этот огонь, - ворчал Зеленый Король, - и так и так конец...
Палки сложили в подобие сруба, застругали палочек, и его величество высек огонь. Слабенькое пламя слегка шипело и дымило, но держалось.
Вечер был теплым, сумерки постепенно превращались в темноту. Король сбросил черный наряд и вошел в воду. Довольно долго он брел по воде - сутулый, твердый, долговязый, - потом быстро поплыл вверх по течению. Епископ укладывал в костер ветку за веткой; живописец прислушивался - кто-то изредка сильно ударял по воде.
Пламя поднялось и окрепло. Налетели мотыльки и злые комары, а вслед за ними - маленькие летучие мыши. Они метались над огнем, иногда летели, как смятые замшевые тряпочки, прямо в лицо, но всегда успевали свернуть. Уследить за каждой мышью и тем более за всеми сразу было невозможно. Епископ Герма сидел неподвижно, сложившись втрое, уперев подбородок между колен и щурился из-за света и дыма.
Хейлгар подумал, послушал и тоже разделся. Он выглядел моложе и здоровее спутников - на мускулистых коротких ногах, заросший седым курчавым волосом от лобка почти до плеч, с небольшим брюшком.
"Экий сатир! Я безумен настолько... Но ты же ее оставил, так? Тогда скройся сейчас же, не стой у меня на виду".
Тот вошел в воду, обернулся лицом к глубине и поплыл туда, где опять хлопнул хвост и по воде побежали кольца. Потом без всплеска нырнул.
Зеленый Король возвращался назад - его, лежащего на спине, неподвижного, вперед головой несла вода, лишь легкий ореол волос немного шевелился. Руки короля были жестко сцеплены на груди, и не хватало ему только рукояти меча под ладонями. Пехотный меч лежал у костра. Плеска со стороны Хейлгара все не было, и епископ Герма встревожился. Тот все-таки вынырнул, вздохнул и снова ушел под воду. Хвост по воде больше не хлопал.
Зеленого Короля долго волокло спиной по песку. Когда остановило, он сел и пошлепал к берегу, оделся и сел поодаль от огня, выжимая редкие волосы и бороду. Епископ не шевелился и ждал. Скоро выскочил и Хейлгар с крупной рыбой в руках - небольшим гладким чудовищем с широкой мягкой пастью и длинными усами. Он, вытрясая воду из ушей, уронил сома на песок, и тот тоже запрыгал, судорожно ударяя хвостом.
- Отпусти! - попросил епископ Герма, - Нам же все равно умирать.
- И ему тоже умирать, - огрызнулся добытчик.
Пока он одевался, король заколол сомика мечом и приспособил его на сырой ивовой ветке над костром и остался следить за парадным блюдом. Его спутники порознь отправились в лес и вернулись в разное время, один - с большой охапкой хвороста и палок, второй - с тремя бревнышками. Потом отошел Зеленый Король, вернулся с целым кустом смородины и уложил первую пачку листьев на угли. Встал влажный белый пар, разлетелись во тьму насекомые и мыши.
Недвижно просидев еще сколько-то - рыба уже начала испускать тинистый пар - епископ Герма нарушил молчание:
- Хейлгар, ты можешь... передать своему богу просьбу... от меня?
- Да, могу. Но сейчас он не здесь, я просил его побыть с Аннуин до завтра. И не хочу их пока беспокоить.
- Так ты можешь принимать и отпускать его? Ничего себе!
- Ну да. А что такого?
Тогда епископ медленно распрямился и отправился на водопой. Вода была чистой, довольно теплой и вяжущей, с привкусом мела и извести. Этих привкусов живописец, привычный к белой пыли черного фона, не оценил бы, не смог бы заметить.
***
Рыба закоптилась и была съедена, внутренности и кости выброшены в воду. Сложили костер на всю ночь из пары бревен, уложенных на угли. И устроились на куче ветвей под светло-серой влажной сутаной, Зеленый Король - в центре, и по бокам его верные спутники. Епископа Герму, как наименее одетого, отодвинули к огню.
Первым в тумане проснулся король. Его озябшие спутники сползлись, сдавили его с боков и сильно прижали сверху. Он очнулся от удушья и решил, что сердце все-таки сдало, а плотный холодный туман встречает его уже не на земле. Но было как-то колюче, щекотно, жарко и шумно, как не бывает в загробном мире. Справа в ухо лезла борода, слева упиралась в висок щетина, острая, как резаная проволока. Бородач, когда ему не хватало воздуха, всхрапывал громко, как конь, и шлепал губами. Щетинистый говорил на латыни что-то об истине в пламени свистящим быстрым шепотом; он же сгреб остальных двоих в охапку и крепко удерживал рукой и коленом.
Король передернул плечами, и эти двое дружно сдвинулись еще крепче - а старческие ребра ненадежны. Тогда он растопырил локти, саданул обоих в бока и рявкнул:
- Хватит дрыхнуть! Задавили!
Острый локоть напрягся и придавил его горло. Второй забросил на него обе тяжелых ноги и от души всхрапнул еще раз.
- Слазьте с меня, оба - прошипел король, почти придушенный, и еще раз ударил локтями и коленями.