— Неплохо, босс.
Я пожал плечами.
— Идея-то твоя. — Одно из немногих правил, которые я усвоил с тех пор, как стал работать на себя: начальник никогда не должен приписывать себе никаких заслуг. — Сможешь взломать закрытую базу данных Федерального управления авиации?
— Нет.
— Значит, сможет ФБР. Я позвоню Диане.
— Прошу прощения. — Джиллиан стояла рядом с неуверенным видом. — Я забыла вытащить это из принтера. — Она показала нам большое цветное глянцевое фото. Это была увеличенная копия фрагмента фотографии из Алексиного айфона, с татуировкой похитителя.
— Спасибо, — сказала Дороти и взяла фотографию.
— Я, кажется, знаю, что это, — сказала Джиллиан.
— Это сова, — сказал я. — Но все равно спасибо.
Она протянула мне еще что-то — книгу, которую держала в руке. Тоненькую книжку в белой мягкой обложке. На обложке был черно-белый контурный рисунок совы.
В точности такой, как на фото.
— Что это? — спросил я.
— Книжка про татуировки, мой брат нашел. — Она отдала мне книжку. Она называлась «Тюремные татуировки в России».
— Дороти, — сказал я, — сколько сейчас времени в России?
Одним из ценнейших моих источников информации был бывший генерал-майор КГБ. Анатолию Василенко было за шестьдесят, у него был орлиный профиль и манеры кембриджского профессора. Когда Советский Союз распался, за ним уже охотились из-за его связей и доступа к секретности. За хорошую цену он мог раздобыть почти любую секретную информацию.
По-английски Толя говорил лучше, чем большинство знакомых мне американцев:
— Интересную ты мне картинку прислал. С татуировкой-то. Это же «Сова».
— Кто?
— Не кто, а что. «Сова».
— Это что, татуировка русской мафии?
— Мафии? Нет. «Сова» — это нечто вроде свободного товарищества тех, кто сидел в одной тюрьме — в тюрьме номер один, в Копейске. Местечко довольно паршивое. А тебя это почему интересует?
Я рассказал.
Когда я закончил, он сказал:
— Ситуация для тебя не очень завидная. А для дочери твоего клиента тем более. Это очень нехорошие люди, Николас. Закоренелые преступники, самого худшего сорта. Их… не волнуют общепринятые моральные нормы.
— До какой степени?
— Думаю, ты слышал об одном крайне неприятном инциденте в Штатах, не так давно. Помнишь то зверское преступление в Коннектикуте? Настоящий кошмар. Доктор, его жена и три дочери были дома, когда туда вломились грабители. Доктора избили бейсбольной битой. Девочек привязали к кроватям и насиловали семь часов. После чего…
— Понятно, — перебил я, не в силах больше это слушать. — И они были из «Совы»?
— Именно. Одного убили при попытке ареста, насколько я помню. Другой сбежал.
— Ограбление?
— Развлечение.
— Извини?
— Эта «Сова» творит такое, чего нормальные люди даже представить себе не могут. Лучших мордоворотов и желать нельзя.
— Мордоворотов?
— Если тебе нужен человек со стороны, кто умеет делать грязную работу, нанимай кого-нибудь из «Совы». Нашим новоиспеченным русским миллиардерам частенько требуются крутые ребята, и про них известно, что они имеют дело с «Совой».
— Кто конкретно?
Он рассмеялся:
— Николас, мы ведь еще даже гонорар не обсудили!
Он назвал мне сумму, и я согласился на его грабительские расценки.
Тогда он сказал:
— Подожди, я позвоню кое-кому.
На этот раз Владимир управился с газовым ножом как надо. Молодой полицейский не успел даже обернуться, как лезвие вошло ему в бок с быстротой молнии, по самую рукоять.
Офицер Кент умер мгновенно.
Мы с Дианой встретились в таверне «Баранья голова» — это было что-то вроде ирландского паба в административном центре, в двух шагах от отделения ФБР. Диана сказала, что ей нужно перекусить по-быстрому, прежде чем снова браться за работу. Мне это тоже не мешало: у меня впереди был очень длинный вечер.
— К сожалению, порадовать тебя нечем, — сказала она. — Из базы данных ФУА ничего выудить не удалось.
— Что ж, это была блестящая идея, — сказал я. — Но блестящие идеи не всегда себя оправдывают. Спасибо, что попыталась. А вот мне есть чем тебя порадовать.
Я протянул ей телефон Маурисио в полиэтиленовом пакете с застежкой.
— Не понимаю, — сказала она. — Что это?
Я рассказал.
— Ты забрал его у него из квартиры? И мне не сказал?
— Извини. Не доверял Снайдеру.
У нее сжались губы и раздулись ноздри.
— Это была ошибка — скрывать от тебя. Я понимаю.
— Это хоть стоило того, Ник? Ты же знаешь, что мы теперь не сможем использовать его как доказательство в суде? После того как ты нарушил процедуру?