— Сир Рыцарь… — с надеждой произнёс другой. — Мы свободны?
Натаниэль покачал головой и подошел к адамантиевой двери, наклонившись вперед так, чтобы датчик, установленный внутри, мог прочитать метку Сигиллита, выгравированную на его броне.
— Нам ничего не говорят, — сказал первый солдат. — Как идёт война, милорд?
Дверь камеры открылась, и Гарро, прежде чем войти внутрь, бросил на них быстрый взгляд.
— Когда она доберётся сюда, ты всё узнаешь.
— Император защищает, — сказал солдат, прячась за словами, как за неразрушимым щитом.
Дверь с лязгом захлопнулась за ним, и Гарро огляделся. Камера оказалась больше, чем он ожидал, и, что любопытно, обставлена так, чтобы выглядеть по-домашнему уютной. Тяжёлое покрывало делило комнату пополам, и, когда он сделал шаг, оно поднялось, пропуская хрупкую и неприметную фигуру — бледнокожую блондинку в простом длинном платье.
— И снова здравствуй, Натаниэль, — Эуфратия Киилер приветственно кивнула ему и тепло улыбнулась, искренне радуясь его приходу. Момент был настолько обычным, что это казалось нелепым.
Гарро осознал, что настолько же теплое чувство разглаживает морщины на его хмуром лице.
— Святая, — ответил он, слегка поклонившись.
Киилер раздраженно пробурчала что–то себе под нос.
— Не называй меня так. Это делает тебя похожим на Кирилла. Он всегда обращается ко мне, используя это слово. Чего ты хочешь, Святая? Чем я могу помочь тебе, Святая? — она вздохнула. — У него доброе сердце, но иногда он бывает навязчивым.
— Где твой итератор? — Гарро огляделся и увидел в одном углу спальный тюфяк; у него возникло мимолетное чувство, что он мог принадлежать старику. Воин почувствовал мгновенную вспышку беспокойства. В последний раз, когда он разговаривал с Кириллом Зиндерманом на платформе аэротрополиса «Гесперида», легионер ощутил вес прожитых им веков. — Он здоров?
— Кирилл навещает меня иногда, но большую часть времени он проводит, неся слово тем, кто хочет его услышать. Он — связующее звено между мной и миром за стенами крепости.
Гарро поднял бровь, удивляясь, как пожилой человек, не имеющий ни подготовки, ни боевого мастерства, мог свободно передвигаться по самому укреплённому комплексу на Терре, не привлекая к себе внимания.
Женщина подошла к кувшину с вином и налила им обоим по чашке.
— У нас много друзей, — сказала она, отвечая на невысказанный вопрос. — Думаю, даже больше, чем подозревает Малкадор.
— Сигиллит закрывает на это глаза?
— Чего он не понимает, того не видит, — Эуфратия протянула Гарро чашку, и он принял её. Сосуд для питья казался крошечным в его руке, словно детская игрушка в ладони взрослого. — Но позволь мне успокоить тебя, Натаниэль. Кирилл лучше, чем был. Сильнее.
— Вы приложили к этому руку?
Киилер слегка пожала плечами.
— Я думаю, он сам мобилизует свои силы в трудные времена. Пока у него есть что–то важное, что должно быть сказано, я верю, что благодаря этому он переживёт всех нас.
— Жаль, что его здесь нет, — искренне сказал Гарро. — Мне бы хотелось увидеться с ним снова.
— Уверена, вы встретитесь, — Киилер осторожно отхлебнула вина. — Но ты пришёл сюда ради меня.
— Да.
Она покачала головой и протянула руку, дотронувшись до его наруча. Краем глаза он заметил её лучезарную улыбку.
— Мы уже проходили через это, Натаниэль. Каждый раз, когда появляется слишком много вопросов, ты ищешь меня. Но тебе уже должно было стать ясно… я могу сказать только то, что ты уже знаешь.
Он улыбнулся.
— Может быть, и так. Но мне нравятся наши беседы, — Гарро смотрел на эту хрупкую и непритязательную женщину и удивлялся, какая причуда судьбы превратила её в ту, кого он знает сейчас. Эуфратия Киилер когда–то была летописцем, путешествовавшим с флотами Великого Крестового похода, она шла со своим пиктером в неизвестность, чтобы задокументировать кампанию человечества по воссоединению всех разрозненных детей Терры и отражению волны инопланетного влияния, накатывающей из–за пределов освоенного космоса. Эта обыкновенная личность с ничем не примечательной судьбой была уничтожена рядом событий, порожденных восстанием Магистра войны.
Что–то большее, чем все они — Гор, Гарро, сама Киилер — было найдено в те ранние, неспокойные дни. Женщина навсегда изменилась, став проводником высшей силы. Художница и простолюдинка Эуфратия Киилер стала Эуфратией Киилер, Святой и Священной Душой.
Она ответила ему улыбкой.