— … вы свободны, — выхватил Алекс конец, видимо, длинного монолога декана. Кивнув ему и забрав свои тетради, хотя тот уже не обращал на Алекса никакого внимания, занявшись следующим студентом, Гарбер двинулся в сторону Ланы. Она так старательно что-то выводила в своем блокноте, что на секунду Алекс даже задумался, а стоит ли ее отвлекать. На ее лбу залегли складки, а взгляд был так сосредоточен, что ему даже стало немного неловко, чего он раньше за собой не замечал. Но когда он подошел достаточно близко, чтобы увидеть, что именно Лана писала, он понял: вся ее старательность состоит как раз в том, чтобы просто не смотреть на него — Лана обводила и закрашивала квадратики.
Алекс невозмутимо сел рядом. Лана была напряжена, как натянутая тетива, и он ничего не сказал, поддерживая привычную маску холодности. Зато она словно выдавила из себя:
— Тебя несколько дней не было, — сипло, немного скрипуче, будто не говорила со вчерашнего вечера.
Это что, упрек? Обида? В груди кольнуло.
— Я был занят.
Она скосила на него глаза, но промолчала, упрямо продолжая обводить клеточки. В ее глазах мелькало что-то такое, в чем Алекс не мог разобраться, и это его не устраивало. Он должен был знать, как его отсутствие отразилось на ее отношении к нему.
Лана закалялась, и, вспомнив, зачем он пришел, Алекс пересилил себя, будто бы озабоченно нахмурившись:
— А ты часом не заболела?
***
Уже больше трех недель Алекс разыгрывал из себя несколько более заботливого и влюбленного парня, чем обычно. То есть даже малая толика этого давалась ему с трудом, но он старался. У него была цель, и он шел к ней, несмотря ни на что. Ему важно было, чтобы Лана полностью перед ним открылась. Отдалась ему вся — без остатка. Она должна была его полюбить или хотя бы довериться так, чтобы пали все ее барьеры, вся неосознанно сильная защита. Чтобы он мог выпить ее.
Он был на подходе к ее дому и старательно убеждал себя, что какое-то странное чувство предвкушения у него в груди, которое появлялось уже не первый день, никак не связано с Ланой и тем, что он к ней… Ничего он к ней, кроме желания победить.
Внутри что-то чесалось и неприятно свербело, будто бы отвечая на его противоречивые мысли и вздувшиеся от напряжения желваки. Алекс ещё сильнее сжимал челюсти, старательно делая вид, что это происходит не с ним. Но когда она вся такая счастливая радостно открыла ему дверь, стоя в непомерно огромной футболке и коротких шортах, готовая броситься в его объятия, он не удержался и искренне ей улыбнулся. Какой же красивой она была, когда так смотрела на него и улыбалась.
Алекс хотел одернуть себя, но больше не мог. Он не очень понимал, что творится в его душе, но ему было хорошо и интересно с ней — даже становилось немного тоскливо, когда Ланы не было рядом.
Он шагнул в ее квартиру и впервые сделал то, чего не делал ни разу за все эти дни: обнял ее. Не позволил ей обнять себя, а обнял ее сам, не дав ей даже закрыть за ним дверь. И тут же почувствовал, как доверчиво Лана к нему прильнула, спрятав свой нос в его шее и, кажется, будто даже затаив дыхание.
— Я соскучилась, — только и сказала она, не поднимая головы, а оттого это прозвучало несколько невнятно и глухо. Но Алекс понял. Почувствовал.
Их общение очень изменилось с тех пор, как он окончательно сменил тактику, стараясь не просто втереться ей в доверие, а заставить полюбить его. Крамская была слишком сильно выжата эмоционально первоначальной борьбой с ним, что практически сдалась без боя, за пару недель будто бы забыв полностью, с чего все начиналось. Частично Алексу удалось убедить ее в том, что все это противостояние казалось ей большим, чем было на самом деле. И да. Он рассказал ей почти всю правду. Он очень рисковал, но чувствовал, что она поверит ему, смирится, примет таким, как он есть. Сыном Дьявола. И она действительно поверила. Каким-то непонятным образом поверила, и после того, как узнала, она, наконец, доверилась ему. Будто между ними рухнула огромная стена. Будто такая ужасная для кого-то правда могла привнести в их отношения свет. И заставить Алекса начать чувствовать к ней действительно что-то теплое…
Алекс чуть отстранился от Ланы и позволил ей закрыть за ним дверь. Не успел он разуться, как снова оказался в нежных женских объятьях. Постояв какое-то время без одного кроссовка на ноге, он, продолжая удерживать Лану в своих руках, наступил на пятку второго, неловко снимая его, и повел ее за собой в комнату.
— Ты правда не боишься меня? — казалось, в сотый раз спросил он ее, после того как рассказал правду. Ему не верилось, что его риск оправдался, и все обернулось именно так, как обернулось. Лана чуть отстранилась и подняла на него свой обиженный недоверием взгляд. От нее так и исходила энергия счастья и света, что он мог действительно не сомневаться в ответе на ее вопрос, прекрасно распознавая ее чувства, однако ему было важно услышать это из ее уст. Непонятно зачем, но он каждый раз ждал ответа и каждый раз, получая негодующее подтверждение, тут же заглушал его своим поцелуем.
Но в этот раз Лана молчала. Внимательно смотрела в его глаза и будто бы чего-то ждала. Алекс даже немного растерялся, чего с ним практически никогда не бывало. Он подался вперёд и поймал ее губы своими, требовательно прося ответ и в то же время не давая Лане возможности сказать хоть что-то. Поцелуй не был нежным: он кусал ее, не переставая, получая такие же укусы в ответ; пару раз даже немного рычал, скользя руками по ее спине и прижимая к себе ближе. И еще ближе. Он чувствовал, какой податливой становилась Лана в его руках, и сам понимал, что готов начать сходить с ума. Ее пальцы крепко держались за его волосы, а из-за губ доносилось немного хриплое дыхание. Его рука скользнула чуть ниже, нащупала край ее футболки и скользнула в образовавшуюся щель, прижавшись к разгоряченной коже. Лана немного выгнулась и застонала, зубами оттягивая его губу. Руки очертили его плечи и опустились на грудь. Ее губы что-то шептали в поцелуй, но Алекс не слышал, абсолютно растворяясь в ощущениях. Ему было жарко, и он не хотел прерываться ни на секунду.
Как вдруг Лана с силой оттолкнула его, делая нетвердый шаг назад. Ее губы покраснели и дрожали от переполняющих ее эмоций, но она не позволила ему вновь коснуться себя. Заставила испытать ужасающее чувство пустоты.
— Послушай меня, — низким голосом проговорила она, переводя дыхание, — не одному тебе было, что скрывать.
Алекс недоуменно уставился на нее. Ему не хотелось сейчас разговаривать, он хотел совершенно другого. Он почти добился ее окончательно, как вдруг она решила рассказать о какой-то своей очередной глупости. Ему хотелось взвыть от досады, когда он увидел, что Лана медленно поворачивается к нему спиной… и стягивает футболку.
Его будто окатило ушатом ледяной воды. Он потерял дар речи. Нет, этого не может быть!.. Алекс протянул руку и осторожно коснулся грубоватого шрама на ее спине. Совсем рядом красовался ещё один, ничем не отличаются от своего соседа. Она…
Отдернув руку, словно обжегшись, Алекс попятился, не отрывая полного ужаса взгляда от ее спины. Лана молчала. Ждала.
— Это то, о чем я думаю? — с трудом выдавил из себя Алекс, стараясь восстановить над собой хоть каплю контроля.
Лана осторожно посмотрела на него через плечо и мягко улыбнулась:
— Да, Алекс. Боюсь, что это действительно так.
— Но как же… — он не знал, что сказать. Не отрывал глаз от ее немного грустных глаз, пытаясь осмыслить все то, что он сейчас узнал. Лана отвернулась. В смятении Алекс снова перевел взгляд на ее спину. Изящная. Однако на ней красовались два симметричных грубых шрама. Два неосторожных и ярко выделяющихся рубца. Уже зажившие следы, оставшиеся от обрезанных ангельских крыльев.