— Ваша сестра утверждает, что, когда убили Сару Хенли, вы гуляли в парке с ней и ее детьми. По иронии судьбы, совсем как сегодня.
— Это правда, Грант?
— В каком парке вы гуляли?
— Бросьте, Грант. Если вы там гуляли, почему вас никто не видел?
Донован, выпрямив спину, сидел на стуле и говорил так, как будто только проснулся. Торн не мог быть полностью уверен, что это не так.
— Какая прелесть — сидеть и слушать вас обоих, но мне это уже стало надоедать. — Он постучал по циферблату своих часов. — Создается такое впечатление, что время тут остановилось, но ваши часики тикают…
Торн бросил взгляд на электронные часы над дверью. Фристоуна задержали около половины одиннадцатого утра. Три часа из отпущенных суток уже истекли.
— Спасибо за то, что напомнили, мистер Донован, — поблагодарила Портер.
— Всегда пожалуйста.
Губы Портер сжались в саркастической улыбке.
— Говорят же: если хочешь узнать, который час, — спроси у полицейского.
— Грант, почему вы мне не отвечаете? — пытался достучаться до него Торн.
Торн вежливо слушал, пока Донован растолковывал ему, что он просто теряет время. Фристоун посмотрел на него таким взглядом, в котором читалось то же самое. Торн наклонился ближе.
— Почему вы мне ничего не говорите о похищении Люка Маллена?
Ни Торн, ни Портер так и не упомянули имя Маллена во время первого, прерванного допроса. Однако сейчас, когда имя прозвучало, реакция была очевидной. Плечи Фристоуна на мгновение обвисли, черты лица заострились и стали еще более непроницаемыми. Но в глазах что-то ожило. Хотя он всего лишь открывал и закрывал рот, Торну показалось, что человек, сидящий напротив него, произнес про себя первую часть фамилии, прежде чем уразумел, что ему сказали.
— Это имя явно вам знакомо.
Фристоун посмотрел на Донована, тот медленно покачал головой. Фристоун отвернулся. По всему, он впервые был по-настоящему сбит с толку.
— А как насчет Конрада Аллена? — продолжила Портер.
Фристоун замер.
— Аманда Тиккел? — Торн уперся взглядом во Фристоуна и смотрел, не отрываясь, даже когда он опустил взгляд на крышку стола. — Не думаю, что вы забыли в спешке это имя. По правде говоря, она не из тех женщин, которых можно быстро забыть. Голубоглазая блондинка. Сексуальная, если хотите.
— И разумеется, мертвая, — напомнила ему Портер. — Давайте об этом не забывать.
Фристоун медленно откинулся назад, балансируя на двух ножках стула и схватившись за край стола. Он переводил взгляд с Торна на Портер, потом отвел взгляд, выпалив:
— Без комментариев.
— И так понятно!
Торн взглянул на Донована:
— Уже какой-то прогресс.
Донован засмеялся, положил руку на рукав Фристоуну и строго взглянул на своего клиента, как только завладел его вниманием.
— Уверен, ваш законный представитель дал вам прекрасные советы, — заметил Торн. — Уверен, вы в чрезвычайно надежных руках. Опытных, я бы сказал. Но самое подходящее время напомнить вам, что держать язык за зубами уже не так безопасно, как раньше. Если вы предстанете перед судом, судья может рекомендовать присяжным истолковать ваше молчание в пользу обвинения, узрев в вашем молчании то, чего там, может, и отродясь не было. Вы сильно рискуете, ведя себя, как мистер Бин. Это ваш шанс, Грант, — изложить свою версию. Прямо здесь. С самого начала.
Он выдержал паузу, пока Фристоун перегибался через стол и, прикрыв рот ладонью, что-то шептал Доновану.
— Исходя из того, что мы определенно спешим, не пришло ли на самом деле время рассказать нам все, что вам известно о Люке Маллене. Предоставить любую информацию, которая поможет установить его местонахождение. Не могу давать обещания, но уверен: если вы решите поделиться с нами сведениями, это повлияет на вашу дальнейшую судьбу. Суд примет это во внимание… — Фристоун и Донован продолжали совещаться. — Для протокола: подозреваемый совещается со своим законным представителем…
— Или же облизывает ему ухо, — прошептала себе под нос Портер. — Откуда такая уверенность?
Фристоун выпрямился и пододвинул свой стул поближе к столу. Второй раз за двадцать с лишним минут Торн задавался вопросом: а возымели ли его слова какое-то действие? Услышат ли они что-то полезное или хотя бы просто неожиданное?
Похоже, этот тип мог разочаровать кого угодно.
Фристоун положил руки на гладкую поверхность стола, медленно выдохнул:
— Я не убивал Сару Хенли.
Было немало мест, где у Торна, как правило, не оправдывались ожидания: естественно, на стадионе «Уайт-Харт-Лейн», где играли «Хотсперз»; в кабинете Тревора Джезмонда; в ирландских тематических пабах; в любой части лондонского метро. В столовой Колиндейла лучше было ни на что не надеяться и ничего хорошего не ожидать.
Он разрезал корочку на своей картофельной запеканке. Если внутри и было мясо — оно было мастерски замаскировано. Портер приняла, как оказалось, разумное решение — обошлась бутербродом. Он был лишь средней степени паршивости.
— Держу пари, такое подают только в благотворительных столовых, — сказал Торн.
— Что ж, в Ярде суши не отведаешь, — заметила Портер в ответ, — но это лучше, чем то, что у тебя. Запомни! А все потому, что мы важнее, чем вы.
— Думаю, некоторые так и считают.
Она удивленно подняла брови.
— Честно, они так и думают, — указал Торн вилкой. — Потому что вы пытаетесь спасти человеческую жизнь, потому что вы действуете на опережение. В то время как мы всего лишь реагируем на труп. Попусту тратим время, пытаясь найти тех, кто этот труп оставил.
— Что ж, в этом деле мы имеем и то и другое. — Она явно ожидала, что он улыбнется, на худой конец смягчится. — Послушай, любой, кто так считает, просто тупица.
— Еще какой!
— Я знаю. Я это сказала.
— Сколько таких, кто, однажды совершив убийство, решился на второе?
— Я же не спорю.
— Мы тоже спасаем жизни.
Портер подняла вверх руки и улыбнулась, немного раздраженно.
— Чего ты меня уговариваешь? Я с тобой и так согласна. — Она отодвинула нетронутую половинку бутерброда. — Господи, ничего тебе не скажи — сразу лезешь в бутылку.
Она встала.
— Кофе будешь?
— Спасибо…
Он смотрел, как она идет к кассе, спрашивая себя: что с ним? Почему он срывает на ней свою злость?
А может, встать и заплатить за кофе? А как она выглядит без одежды?
Когда Портер вернулась за столик, он уже был преисполнен раскаяния, извинялся, объясняя свое настроение тем, что плохо спал. Что у него до сих пор чудовищно болит спина. Она натянула маску сочувствия, потом спросила, как он считает: чего они добились с Фристоуном?
— Он хоть как-то отреагировал.
— И что? Нам известно, что у него зуб на Тони Маллена.
— Возможно, до сих пор.
Портер подвинулась ближе к краю, когда двое констеблей поставили на стол свои подносы и начали болтать о том, какой «маппет» тот полисмен, который сменил их на дежурстве. Она понизила голос:
— Ты на самом деле считаешь, что Тони Маллен навесил на него дело об убийстве Хенли?
— Понятия не имею, — ответил Торн. — Но, возможно, сам Фристоун думает именно так.
— Однако это ни на йоту не продвигает нас в поисках Люка, согласен?
Торн понимал, что она права. До конца допроса Фристоун так и не сказал ничего, что могло бы заставить их «сделать стойку». Не было даже намека на то, что он имеет хоть какое-то отношение к похищению Люка Маллена. Или что ему известно, кто это мог сделать.
И все-таки Торн не сомневался (как не сомневался в том, что рано или поздно его машина сломается), что Гранту Фристоуну все же есть что им сказать. Назвать какое-то имя, место, дату — или, черт возьми, что-то еще. Он знал, что эту информацию, тщательно и глубоко припрятанную, нужно лишь «откопать». Именно в этом и вся загвоздка. Возможно, Фристоун и сам понятия не имеет, что располагает подобной информацией.