— Почему бы не заняться этим, когда было тепло? — проворчал Хендрикс. — Я тут себе яйца отморожу.
— Тогда надень пиджак.
Какими красивыми словами ни называла бы «контора» внезапный и необъяснимый отпуск, наподобие того, в какой его отправили в прошлом году, он, как полагал Торн, был сродни «командировке в сад». Или очень на нее походил. В субботу вечером — полтора часа в магазине «Все для дома», а в воскресенье — добровольный ударный труд до седьмого пота. И вот оно, маленькое чудо: уголок двора за кухней, прежде покрытый грязной, растрескавшейся тротуарной плиткой, волшебно преобразился.
— Ведь ясно, что я просил немного сострадания, — проворчал Хендрикс. — Я к тебе за этим пришел. Пиво для меня, конечно, всегда награда, только я не рассчитывал подхватить двустороннее воспаление легких.
Торн сделал последний глоток баночного лагера[13] из «Сейнз-бернз»[14] и окинул взором то, что любой уважающий себя риелтор — если не придираться к терминологии — назвал бы «маленькой, но хорошо оборудованной зоной внутреннего дворика». Несколько растений в пластиковых горшках, шаткая жаровня для барбекю, печь на подставке…
И еще плачущий патологоанатом…
Казалось, худшее уже позади, но покрасневшие глаза Хендрикса все еще смотрели так, как будто в любой момент из них вновь могли хлынуть потоки слез, и было заметно, как подергивается подбородок. Торн и раньше видел приятеля плачущим, и всякий раз чувствовал себя при этом неловко, но не мог ничего поделать, лишь стоял, пораженный нелепостью происходящего. Он лучше остальных знал, как близко к сердцу принимает все этот уроженец Манчестера. Тем не менее Фил Хендрикс оставался — по крайней мере внешне — внушительным, даже агрессивным парнем: бритый наголо «гот» в темной одежде, с татуировками по всему телу и пирсингом в самых неожиданных местах. Наблюдать его неподдельное горе было все равно что увидеть целующихся «по-французски» пенсионеров или демона, который баюкает хнычущего младенца. Это зрелище сбивало с толку, как порнография, претендующая на художественность.
— Что ж, я проявил достаточно сострадания? — спросил Торн.
— Ну, не сразу.
— Это потому что мне известно, какой ты мастер разыгрывать трагедии! Ты появляешься в дверях, заламывая руки, — и что? Я не знаю, то ли кто-то умер, то ли ты просто потерял один из своих дисков Джорджа Майкла.
В ответ Торн получил улыбку, на которую и рассчитывал. Хендрикс явно не драматизировал ситуацию; но полчаса назад, когда Торн вернулся домой, он не сразу понял, насколько все серьезно. Хендрикс поведал, что они с его бойфрендом Брендоном крупно повздорили и что это уж точно конец. Торн, однако, довольно давно знал обоих, чтобы принимать такое заявление за чистую монету.
На такой случай у него была заготовлена проверенная тактика: угостить друга пивом и отвлечь внимание. Как только первый поток слез схлынул и Хендрикс устроился в гостиной с банкой пива в руках, Торн попытался поговорить с ним о работе. Хендрикс был патологоанатомом и работал у Рассела Бригстока, в отделении особо важных расследований «убойного отдела» Западного округа. Торн в последние годы чаще всего работал с ним. Мало того, Хендрикс стал его близким другом — вероятно, единственным человеком (по разумению Торна), кто бы мог отдать свою почку, если бы Торну вдруг понадобился донор. И уж точно единственным, кто умел иной раз так самозабвенно валять дурака.
Их задушевные беседы о вскрытии трупов частенько бывали неожиданно увлекательными, но сегодня разговор о работе не клеился. Хотя оба многое пережили вместе, на этот раз общих тем у них не нашлось — ведь Торн в последнее время был не у дел. Кроме того, единственная смерть, которую Хендрикс желал обсуждать, — это смерть его отношений с Брендоном.
— Сейчас все по-другому, — убеждал он. — На этот раз он был чертовски серьезен.
Торн стал понимать, что ситуация сложнее, чем ему сперва показалось; это была не просто размолвка. Он постарался, как мог, успокоить друга, заказал по телефону пиццу и притащил пару стульев из кухни в сад.
— Я ног не чувствую, — признался Хендрикс.
— Прекрати скулить, черт тебя побери! — На улице было прохладно, а Торн все забывал купить газовый баллон для обогревателя, но сидеть на воздухе ему нравилось. — Я начинаю понимать, почему Брендон сбежал.
Хендрикс, впрочем, шутку не оценил. Он подтянул колени к подбородку и обхватил ноги руками.
— Возможно, ему требуется побыть немного одному, чтобы остыть, — предположил Торн.
— Кричал в основном я, — Хендрикс вздохнул, и у него изо рта вырвалось облачко пара. — Он почти все время оставался абсолютно спокоен.